Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

Платформа достигла верхнего положения. Косыгин внимательно осмотрел зафиксированный груз, проверил надежность страховочных устройств:

— А безопасность? Что если отключат электричество во время работы?

Федька гордо показал систему ручного опускания:

— Алексей Николаевич, есть аварийная система. Через блоки можно опустить груз до пяти тонн силами двух человек.

— Продумано, — одобрил председатель Совмина. — И сколько у вас таких боксов?

— Пока два, — ответил я. — Планируем построить еще три к концу года.

Мы вышли из бокса и направились к следующему объекту, диспетчерской радиосвязи, размещенной в мастерских МТМ. Кортеж проехал мимо работающих в поле тракторов, и я обратил внимание Косыгина на скоординированность их действий.

— Видите, как четко работают машины? — сказал я, указывая на поле, где три трактора МТЗ-80 с культиваторами обрабатывали землю строго параллельными проходами. — Это результат радиокоординации.

В мастерских нас встретил Колька, который сегодня дежурил в диспетчерской. Молодой слесарь в чистом комбинезоне сидел за столом с тремя радиостанциями Р-105, большой картой полей и журналом переговоров.

— Алексей Николаевич, — объяснил я, подводя гостей к диспетчерскому столу, — отсюда координируется работа всей техники совхоза. Тракторы, комбайны, автотранспорт, все на связи.

Косыгин внимательно изучил схему частот, развешанную на стене:

— А дальность связи какая?

— До пятнадцати километров, — ответил Колька, поправляя наушники. — Покрываем всю территорию совхоза плюс ближайшие поля.

— Покажите, как это работает, — попросил председатель Совмина.

Колька взял микрофон:

— Василий Петрович, как дела на участке семь? Прием.

Из динамика сразу же прозвучал ответ:

— Диспетчерская, участок семь обрабатываю нормально. Осталось два гектара до обеда. Прием.

— А можете спросить про расход топлива? — предложил технический специалист из свиты Косыгина.

— Василий Петрович, сколько солярки потратили за утро? Прием.

— Диспетчерская, с утра ушло двадцать два литра. По счетчику еще на четыре часа работы хватит. Прием.

Помощник Косыгина записал цифры в блокнот:

— Точный учет расхода топлива. А экономия получается?

— Двадцать процентов, — ответил я. — Раньше механизаторы заправлялись с запасом, топливо расходовалось неэкономно. Теперь каждый литр на счету.

— При годовом расходе солярки восемьсот тонн экономия составляет сто шестьдесят тонн, — подсчитал Громов. — Это сто двенадцать тысяч рублей в год.

Из мастерских мы переехали на экспериментальные поля, где были продемонстрированы новые агротехнические приемы. Участок в пятьдесят гектаров был разделен на делянки с разными способами обработки почвы.

— Здесь мы применили метод минимальной обработки, — объяснял я, ведя комиссию вдоль делянок. — Вместо глубокой вспашки поверхностное рыхление с сохранением стерни.

На одной делянке стояли кукуруза высотой почти в человеческий рост, на другой подсолнечник с мощными стеблями и крупными корзинками. Контраст с обычными полями был разительным.

— А урожайность? — поинтересовался Косыгин, обрывая початок кукурузы и внимательно его осматривая.

— В среднем на тридцать процентов выше районной, — ответил главный агроном Токарев, доставая из папки таблицы. — Кукуруза дает семьдесят центнеров с гектара против пятидесяти в районе.

— За счет чего прибавка?

— За счет сохранения влаги в почве, — объяснил я. — Стерня задерживает снег зимой, весной влага не испаряется так быстро. Плюс органические удобрения по научной методике.

Председатель Совмина внимательно осмотрел корневую систему выкопанного растения кукурузы:

— Корни мощные, хорошо развитые. А удобрения какие применяете?

— Комплексные, NPK в оптимальном соотношении, — ответил Токарев. — Плюс микроэлементы, плюс органика. Все по результатам анализа почв.

Следующим объектом была животноводческая ферма с автоматизированной системой учета надоев. В светлом помещении коровника стояли ряды станков с черно-пестрыми коровами, выглядящими ухоженными и здоровыми.

— Средний надой? — спросил Косыгин, наблюдая за процессом доения.

— Четыре тысячи двести литров на корову в год, — с гордостью ответил зоотехник Семен Кузьмич. — Против трех тысяч по району.

— А кормовая база?

— Собственного производства, — объяснил он, ведя комиссию вдоль кормушек. — Силос, сенаж, концентраты. Рацион сбалансирован по всем питательным веществам.

Косыгин задержался у доильной установки, изучая автоматические счетчики молока:

— Учет ведется по каждой корове?

— Точно, — подтвердил зоотехник. — Видим продуктивность каждого животного, можем вовремя выявить заболевания, оптимизировать рационы.

К обеду осмотр основных объектов был завершен. Комиссия разместилась в конференц-зале административного здания, где я представил сводную презентацию достижений совхоза за два года.

На стенах висели графики роста производительности, схемы технологических процессов, фотографии модернизированного оборудования. Косыгин внимательно изучал каждый материал, задавая уточняющие вопросы.

— Итак, — подвел он итоги, закрывая блокнот, — за два года валовая продукция выросла втрое, себестоимость снизилась на сорок процентов, производительность труда увеличилась в два с половиной раза. Если эти цифры достоверны…

— Алексей Николаевич, — прервал его Громов, — приглашаю независимых экспертов проверить любые показатели.

— Проверим, — пообещал председатель Совмина. — А пока что впечатления самые положительные. Товарищ Корнилов, ваш опыт может стать основой для реформирования всего сельского хозяйства страны.

Я почувствовал, как сердце забилось чаще. Такая оценка превосходила все мои ожидания.

— Но для этого, — продолжил Косыгин, — нужно изучить возможности масштабирования. Можно ли применить ваши методы в других природно-климатических зонах, с другим составом почв, при других экономических условиях?

— Думаю, можно, — ответил я. — Основные принципы универсальны: научный подход, техническая модернизация, точный учет ресурсов, мотивация работников.

— Тогда у меня есть предложение, — сказал Косыгин, поднимаясь из-за стола. — Но обсудим его отдельно.

Официальная часть визита подходила к концу, но я чувствовал, что главный разговор еще впереди.

К половине седьмого вечера правительственная комиссия завершила официальную программу, и Алексей Николаевич Косыгин выразил желание провести неформальную беседу. Я пригласил его к себе домой, скромный деревянный дом за холмом казался более подходящим местом для откровенного разговора, чем официальные кабинеты.

Вечер выдался теплым и тихим. Солнце клонилось к закату, окрашивая поля совхоза в золотистые тона. С окна открывался прекрасный вид на всю территорию хозяйства: аккуратные прямоугольники полей, современные постройки ферм и мастерских, дороги с движущейся техникой.

Мы сидели за простым деревянным столом на веранде, покрытой потертой клеенкой в синюю клетку. На столе стоял большой самовар из красной меди, фарфоровые чашки с блюдцами, сахарница из прессованного стекла и тарелка с домашним печеньем. Обстановка была подчеркнуто простой, далекой от правительственных приемов.

Косыгин сидел в плетеном кресле, сняв пиджак и ослабив галстук. Он выглядел расслабленным, но взгляд оставался внимательным