Фантастика 2025-150 - Иван Катиш
Около половины одиннадцатого раздался осторожный стук в дверь. Я открыл и увидел Галю с термосом в руках и взволнованным выражением лица.
— Виктор Алексеевич, — сказала она, входя в прихожую, — у нас успех! Мы вычислили куриного вора!
— Неужели? — удивился я, помогая ей снять пальто. — Проходите, рассказывайте.
Мы сели за кухонный стол, накрытый клеенкой в красную клетку. Галя разлила чай из термоса в граненые стаканы в подстаканниках с советской символикой.
— Комсомольцы организовали дежурство в три смены, — рассказывала она, размешивая сахар алюминиевой ложечкой. — У Кольки были бинокль отцовский охотничий и самодельная рация из радиодеталей. У Федьки фонарик и записная книжка.
— И что обнаружили?
— Около полуночи к курятнику тети Маши подкрался мужчина в телогрейке и валенках. Осторожно открыл дверцу, засунул руку внутрь, схватил курицу и сунул в мешок.
— А лицо разглядели?
— Разглядели. Это дядя Коля, сосед тети Маши. Живет через три дома.
Дядя Коля Воронов был человеком тихим, работящим, никогда ни с кем не ссорился. Трудно было представить его в роли куриного вора.
— А что говорит сам дядя Коля? — поинтересовался я.
— Сначала отпирался, а потом признался. Говорит, хотел улучшить породу своих кур, а денег на покупку хороших несушек не было. Вот и решил… временно позаимствовать.
Ситуация была деликатной. С одной стороны, воровство есть воровство. С другой стороны, дядя Коля не из корысти действовал, а из стремления улучшить хозяйство.
— А что предлагают комсомольцы? — спросил я.
— Устроить «суд общественности» в клубе. Пусть дядя Коля объяснится перед народом, а коллектив решит, как быть дальше.
Идея разумная. Общественный суд мог не только наказать, но и найти конструктивное решение проблемы.
— Галя, — сказал я, — а что, если предложить дяде Коле стать официальным птицеводом-экспериментатором? Выделить участок, дать небольшую ссуду на покупку племенных кур, пусть занимается селекцией.
Глаза у Гали заблестели:
— Отличная идея! А еще можно организовать общий сбор средств на инкубатор для поселка. Тогда у всех будут хорошие цыплята.
Мы обсуждали детали плана до позднего вечера. Галя сидела напротив меня за столом, и в свете керосиновой лампы ее лицо казалось особенно мягким и привлекательным. Каштановые волосы были аккуратно уложены, карие глаза светились умом и добротой.
— Виктор Алексеевич, — сказала она вдруг, — а расскажите про артезианскую скважину. Говорят, вода там как фонтан бьет.
— Восемь с половиной литров в секунду, — с гордостью ответил я. — Можем теперь планировать оросительную систему на три тысячи гектаров.
— Три тысячи! — восхищенно воскликнула Галя. — Это же на весь район хватит!
— Именно. И знаете, что я думаю? Нужно создавать при совхозе учебный центр по орошаемому земледелию. Учить агрономов из других хозяйств, передавать опыт.
Мы сидели в тепле кухни, держась за руки и строя планы на будущее. За окном завывал ноябрьский ветер, но в доме было уютно от печного тепла и от близости родного человека.
Артезианский источник открывал перспективы, о которых мы раньше только мечтали. Гарантированное орошение, высокие урожаи, развитие новых отраслей сельского хозяйства.
Галя ушла около полуночи, а я еще долго сидел за письменным столом, дописывая планы в полевом дневнике. За окном стояла глубокая ноябрьская ночь. Поселок спал, готовясь к новому дню.
Глава 13
Зимнее строительство
В самом конце ноября термометр за окном показывал минус двадцать градусов. И явно не собирался останавливаться на этом.
Я стоял у запотевшего стекла, потягивая горячий чай из граненого стакана в подстаканнике с советским гербом, и наблюдал, как ледяная корка покрыла ветки и стволы голых деревьев.
— Виктор Алексеевич, — в кабинет вошел Громов в длинном полушубке из натуральной овчины и валенках, стряхивая снег с каракулевой шапки, — техника прибыла. Бригада размещается в общежитии при МТМ.
Директор держал в руках наряд-заказ на выполнение работ, отпечатанный на машинке «Москва» через копирку. Сорок человек из треста «Алтайводстрой», специализирующегося на строительстве мелиоративных объектов в Западной Сибири.
— А прораб где? — поинтересовался я, надевая телогрейку темно-синего цвета с ватной подкладкой.
— Степан Кузьмич в столовой греется. Говорит, в дороге чуть не замерзли, печка в автобусе сломалась.
Степан Кузьмич Железняков оказался мужчиной лет пятидесяти с обветренным лицом и внимательными серыми глазами. Сидел за столом в столовой, держа в загрубевших руках эмалированную кружку с горячим кофе из цикория. На нем была рабочая куртка цвета хаки с меховым воротником, под которой виднелся вязаный свитер серого цвета.
— Здравствуйте, товарищ Корнилов, — поднялся он, протягивая руку. — Двадцать лет по Сибири стройки веду, но такого мороза в ноябре не припомню. Обычно в декабре так колотить начинает.
Рукопожатие было крепким, таким, какое бывает у людей, привычных к физическому труду. На безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо из красного золота, на запястье тикали часы «Восток» в стальном корпусе.
— А работать в таких условиях приходилось? — спросил я, садясь напротив.
— Приходилось. В семьдесят первом под Норильском прокладывали теплотрассу в январе, там было минус сорок пять. Но тогда у нас специальное оборудование было, а здесь обычная техника.
Зинаида Петровна подошла к нашему столу, неся поднос с тарелкой борща и куском черного хлеба:
— Кушайте, Степан Кузьмич, с дороги небось проголодались. А то худой какой-то, жена, поди, плохо кормит.
Повариха выглядела как всегда, в белом халате поверх цветастого платья, волосы, крашенные хной, убраны под белую косынку. На груди поблескивал значок «Отличник советской торговли», которым она очень гордилась.
— Спасибо, тетя, — улыбнулся прораб. — Жена кормит хорошо, просто работа такая, на морозе все калории сгорают.
После обеда мы отправились осматривать участок будущих работ. Ехали на УАЗ-469, печка которого еле справлялась с охлаждением салона. За окнами мелькали заснеженные поля, березовые рощи с голыми ветками, покрытыми инеем. На дороге лежал наст толщиной в палец, под колесами хрустел как стекло.
Первая точка — скважина номер один возле бывшей мельницы. Устьевое оборудование было укутано в телогрейки и брезент, но все равно покрылось ледяной коркой. Рядом лежали трубы диаметром пятьсот миллиметров — чугунные, тяжелые, с раструбными соединениями. На морозе металл звенел как колокол при ударе молотком.
— Землю нужно размораживать, — сказал Железняков, втыкая в грунт железный лом. Инструмент вошел всего
