Тяжёлая реальность. Флибустьер - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Дроиды стучали своими манипуляторами внизу, и в их звонких звуках читалось выполнение рутин. Укладка грузов, проверка уплотнений, перемещение ящиков. Он даже позволил себе мысль, что все эти движения превращают корабль в театр, где каждый предмет – реквизит, и каждый шум – часть репетиции. В трюме лежали те “минные” контейнеры, которые он купил прежде в чёрном хабе. Их вид был таким же, как у любых тяжёлых бочек – бесстрастные, холодные, с шрамами торговых клейм. Но их судьба была неизвестна. Кирилл не хотел и не хотел писать инструкций о том, что с ними делать – и поэтому его решения были чисто тактическими и метафорическими. Он собирался использовать не жестокость, а умение повернуть чужую жадность против самой себя, использовать их не как убийственное орудие, а как часть видимости, отвлекающий манёвр, воздушную завесу – образ, который пугает, не причиняя смерти.
ИИ корабля, бесстрастный как нитка в чёрной ткани, шептал ему в ухо доклады о расходе, о поведении преследователей и о малейших аномалиях в их курсах.
“Они приближаются. – Говорил ему ИИ “Трояна”, но добавляло и другую строку. – Темп их изменений предсказуем.”
Предсказуемость – это ещё одно слово, которое Кирилл любил почти как жизнь. Предсказуемость даёт возможность встретить опасность по правилам, и он готовил встречу именно по правилам – не по рецепту вреда, а по правилам отвода и маскировки.
Он потянулся к панелям, не за тем, чтобы войти в подробности инженерной алхимии, а чтобы управлять ритмом корабля. Снижать тепловой след… Варьировать сигнатуры… Делать так, чтобы они стали менее понятными для преследователей. Это была музыка обмана, не директива разрушения. Он поставил в повестку дня запасной план – “сцена встречи”. То самое мероприятие, где “Троян” не станет пушкой, а станет загадкой. Место, где встреча не будет боем, а станет диалогом брони и тёмных намерений.
В трюме корвета, там где лежали тяжёлые контейнеры, дроид-ремонтник старательно пересчитывал составы, как токарь пересчитывает зубья шестерни. Кирилл думал о том, что можно сделать с этими предметами, не нарушая границы запрета на вред. Можно превратить их в мишени, которые заставят преследователя маневрировать… Можно сделать так, чтобы их появление в пространстве говорило о наличии “пустого места”, переводило в заблуждение… Можно устроить засаду с взрывчаткой, в виде спектакля и дымовой завесы. Он не искал смерти – он искал иллюзию силы, сцену, на которой соперник совершит ошибку перед публикой из молчаливых звёзд.
Час за часом, километр за километром, “Троян” тянул нити времени. Набранный задел давал ему роскошь. Он мог не торопиться с решением. Он мог изучать траектории и поведение преследователей. Наблюдать за тем, кто из них склонен к прямоте, а кто – к хитрости. Он понимал, что любой бой, где ставки высоки, начнёт цепочку событий, и он не хотел быть бастионом, который первым сломается. Он предпочитал быть тем, кто разматывает нить и делает так, чтобы тот, кто пришёл по её концу, оказался в ловушке собственной уверенности.
Ночи скользили по стеклу, и в темноте появлялись звёзды, будто подписи Богов. Его мысли бродили по ним. Как подставить зеркало там, где охотник сам увидит свою отражённую алчность… Как позволить звукам и свету быть голосом, который растворяет видимость в пустоту… Это были не инструкции, а язык обмана в чистом виде – старый, волшебный, почти литературный. Он заранее обговорил всё это с ИИ “Трояна” тихо, и машина отвечала ему точным расчётом.
Эльфийка всё это время сидела рядом, и её лицо было чередой теней. Она слушала и думала, и в её реакции Кирилл читал целый роман страхов и надежд. Он знал, что её прошлое тянется к ним как нитка, но знал и то, что там, на его борту, она не владеет окончанием сказки. Именно поэтому он готовил не разрушения, а ошеломления – чтобы, когда придёт час, ответить не выстрелом, а разрывом ожидания. Пусть те, кто идет за ними, найдут на горизонте не труп, а сцену, в которой они сами выступят актёрами собственной глупости.
Когда очередной всплеск на сенсоре сказал, что расстояние между ними увеличено, он позволил себе слабую улыбку – не потому, что выиграл, а потому, что игра стала честной. Перед ними была ночь, а за ней – новая заря. Он не желал “душить” чужую жизнь. Он хотел сохранить свою. Так и готовились они – не к резне, а к проверке. Умением. Словом. Образом. И даже скоростью. И если когда-нибудь придёт бой, то пусть это будет не кровью, а уроком для тех, кто думал, что каждый вопрос в звёздной тиши решается пальбой…
………..
Когда корвет всё же ушёл в гиперпространство, Кирилл отправился в грузовой отсек, где как раз и располагался контейнер с теми самыми “подарочками”, которые он намеревался использовать для того, чтобы обеспечить тем, кто всё же попытается его преследовать, массу удовольствий. И все эти “удовольствия” будут только в кавычках. Потому что в данной ситуации парень намеревался преподнести своим потенциальным противникам весьма неприятный сюрприз. Ведь это были старые мины. Они считались настолько устаревшими, а значит не представляющими какой-либо угрозы, что некоторые индивидуумы, вроде того продавца, у которого парень приобрёл подобные устройства, устанавливали их чуть ли не как колонны или украшения возле своей лавки. Честно говоря, когда Кирилл понял саму абсурдность подобного шага, то он едва не расхохотался в полный голос. Всё только потому, что понял главное… Прямо посреди рынка стояло несколько весьма опасных устройств, которые могли, при подрыве, разнести вдребезги не один ярус такой станции. Но, по какой-то причине, данный индивидуум решил, что эти самые мины лучше всего установить при входе в собственный магазин, как этакие рыцарские доспехи или, как некоторые любили устанавливать на Земле возле музеев, старинные пушки. Те самые, что заряжались через дуло… Возможно и здесь этот умник преследовал какие-то эстетические цели? Однако когда парень поинтересовался тем, что это за довольно крупные и похожие
