Тяжёлая реальность. Флибустьер - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Когда нос корвета мягко скользнул прочь от арендованного причала, и станция осталась у них за кормой как тяжёлая рана, которая светится, пульсирует и шуршит. Кирилл ощущал в зубах вкус металла и бензина. В голове – ровный ритм приборов, как пульс чужого зверя. Он посмотрел на панель, на те цифры и голограммы, которые сопровождали любую их отставку от берега, и на мгновение подумал о том странном чувстве – будто уходят не только они, а уходит целая часть чьей-то ковки.
Когда “Троян” вышел на выбранный курс и дал мягкий ускоряющий импульс, по его глазам от пробудившейся сенсорной сетки пробежали полосы. Интенсивность поля, указатели малых топливных выбросов, своеобразные “шахматные” точки кораблей в окружающем вакууме. Всё это казалось делом привычки – до тех пор, пока на экран не накатила бледная тень. Сначала расплывчатая, как след от пальца на стекле… Потом вырисовавшаяся в силуэт – длинный, тёмный километровый брусок, обшитый неровной тяжёлой бронёй. Значок, обозначавший на экране этот корабль, прямо сказал о том, что это был старый линейный крейсер орков. И… Замигал красным…
Кирилл почувствовал, как что-то внутри него охнуло. Эта фигура не была случайной. Он видел, как статные, тяжёлые корабли орков летят неторопливо, как бронзовые слоны в космосе. Медленно, но непреклонно. И в этот миг, когда один такой брусок окрасился в красный, другой – в тёмно-серый – выявился и третий. Корпус с короткими, низкими линиями, с выпуклыми механическими жилками и мощными наростами, как у старых гномьих судов. Его форма говорила сама за себя. Это был не современный охотник, а нечто переделанное из прошлого века. Но такой… Достаточно зубастый… И всё ещё не сдавшийся времени.
ИИ корвета, безэмоциональный и точный, выдал строки:
– Судя по движению, за нами следуют… Старый орочьий линейный крейсер. Курс совпадает на девяносто восемь процентов с нашим… Второе судно – конструкция гномов, классический тяжёлый крейсер, курс – совпадение девяносто три процента… Скорость – умеренная… Манёвры – пока прямолинейные.
Цифры вспыхивали и угасали, как знамёна на ветру. А Кирилл, устало вздохнув, посмотрел сначала на экран, затем на эльфийку. Отражение её лица мелькнуло в стекле – бледное, напряжённое, сёдла на крыльях сомнений. Он видел в её глазах тот же узор, что наблюдал в архивах. Интерес, но и та тонкая мысль, которой не нужно было доверять – мысль, что бывший пленник может оказаться одновременно и спасителем, и мучителем.
Станция за кормой корвета постепенно уменьшалась, но интерес к ним только возрастал. Почему два таких корабля, столь разных по роду, вдруг синхронно направились по одному и тому же маршруту? В командах подобных кораблей такое не делается без плана. В мире пиратов – без приказа. И Кирилл чувствовал, как в этом совпадении таится человеческая логика. Кому-то уж очень захотелось откусить кусок, пока хозяин, по их мнению, был слеп.
Он не стал произносить вслух своих догадок. Вместо этого у него включился тот странный, тихий азарт, который бывает у охотника, видящего приближение шторма. Не сразу страх, а расчёт. На табло промелькнули данные. Расстояние до объектов… Скорость сближения… Характер подписей… У тяжёлого корабля орков были старые позывные, у гнома – маркировка, пониженная и маскированная. Кто-то из наблюдателей на станции решил действовать – или просто сделал ставку, что корвет “огра” будет для них очень лёгкой добычей.
Вокруг, в радиополосе, как призрачный шёпот, пробежали короткие сообщения торговых каналов – здешние, неофициальные. Дальше – перебои, как от случайных хлопков. Мир говорил сам за себя. За ними тянулись не случайные души, а чьи-то планы.
Снова вздохнув, Кирилл затянул ремни, ощутив, как в его ладонях застыло тепло управления. На грудь снова легла тяжесть ответственности и возможность. Его пальцы слегка скользнули по холодному металлу подлокотника, что был покрыт искусственной кожей – и он не видел уже в приборах только врагов. Он видел возможности реакции. Возможности, не техники смерти, а манёвра, не разрушения, а отвода и отвлечения. Он думал не о сражении, а как о том, чтобы вынести уроки из приближающейся тени – как прочитать их намерение прежде, чем оно станет явью.
За иллюминатором, там, где тонут звёзды, три силуэта выстроились в странный треугольник. “Троян” в его тонком клине – немного уязвимый, немного странный, и за ним – два больших, тяжёлых, терпеливых зверя. Всё это напоминало сцену с далёкого бала. Толстые бронированные фигуры на заднем плане… Глаза, жаждущие нового чуда… Кирилл вздохнул и позволил себе улыбнуться – не от радости, а от той ясности, что всегда приходит к тому, кто знает цену риска. Теперь всё было проявлено. Каждый шаг впереди – был проверкой, а не загадкой.
Он выдал короткий приказ ИИ:
– Следить за излучением сенсорных комплексов… Держать контакт… Имитировать маршрут с увеличенной случайностью сигнатур…
Машина отозвалась сухо, и по её голосу он понял. Она уже работала – не для того, чтобы дать ему “ключ”, а чтобы показать, как двигаются фигуры на доске. Кирилл больше не собирался идти наугад. В его голове зазвучала обычная мысль. Не в силе – в внимательности. Не в первом выстреле – в той паузе, между тем, когда охотник делает шаг, и тем, когда его добыча слышит звук спускаемой тетивы.
И так, сквозь холодную пустоту, маленький корвет и два тяжёлых призрака двигались, как сцена, где каждый актёр знал свою роль. Только теперь судьба их встречи перестала быть тайной – она обрела имя. “Испытание”. И в этом названии был и вызов, и обещание – обоим сторонам.
Хор космоса изменил тон, когда “Троян” прошёл за рубеж орбитального зажима и пустился в свою длинную, тихую дорогу. В сердце корабля заурчал мотор, похожий на огромную кошку, что сворачивается в клубок и затем мечется прочь, давя на пустоту. На экране мигнул сигнал – и линия их курса вытянулась, как стрела, направленная в ту далёкую точку, о которой разговаривали шёпотом в доках.
Кирилл смотрел в лицевое окно, и ночные огни станции становились маленькими лишёнными смысла искрами, быстро терявшимися за кормой. За ними – два тяжёлых силуэта, терпеливо подгребавшие по их следу, как старики, топчущиеся по пятам. Но “Троян” имел другое дыхание. В его жилах бился более современный мотор, и этот мотор говорил одно простое слово – скорость. Он давил на то слово и чувствовал, как мир вокруг сглаживается. За кормой застывали давние угрозы в виде двух фигур, а впереди – роскошь времени.
Время – вот что он ценил больше всего
