Громов. Хозяин теней. 6 [СИ] - Екатерина Насута

— Только чур так, чтоб вас и муха не заметила. Ясно?

Потому что если видит Шувалов, то может увидеть и ещё кто-нибудь. Я скинул гимнастёрку, повесил на спинку стула, а сам улёгся на пол. Всю задницу за сегодняшний день отсидел.

А ещё домашка.

И уложение. Оно, если повезёт, то не на завтра, но и рассчитывать, что с первого раза напишется правильно, не след. Трудовое уложение… и чего писать? Про восьмичасовой рабочий день и пятидневку явно не стоит. Слишком уж радикальные мысли по нынешним-то временам. Минимальная заработная плата?

Социальные гарантии?

Точно прослыву этим… хотя, если налаживать отношения с Вороном, то оно и вполне себе вариант. Или наоборот? Слишком вызывающе будет? Он — тварь осторожная.

Думай, Савелий, думай…

Тьма и Призрак, выбравшись из карцера, поспешили слиться с обычными тенями. Что тут у нас… старшие классы и какое-то черчение. Дальше Закон Божий. Тьма сунулась было и отпрянула, обиженно фыркая. Стало быть, ведет человек как минимум не пустой.

— И уверяю вас, — голос Лаврентия Сигизмундовича притянул Призрака. — У меня нет ни малейшего намерения вмешиваться в работу гимназии. Я же вижу, что вы здесь и без меня отлично справляетесь. Но вы понимаете, что нынешние обстоятельства требуют… особых мер.

И оба скрылись за дверью. Призрак сунулся следом.

— В том числе и безопасности? — язвительно поинтересовался директор. — Полагаете, что в моей школе детям может что-то угрожать?

— Полагаю, что в нынешних обстоятельствах даже Государь не ощущает себя всецело в безопасности.

— Революционеры не трогали школы.

— Пока. Но и госпитали до недавнего времени они не трогали, — Лаврентий Сигизмундович развёл руками. — Мне это нравится ничуть не больше, чем вам. Но ни у вас, ни у меня выбора нет. И остаётся одно — сотрудничать.

— Мы не отказываемся!

— Не отказываетесь, несомненно. Но вы видите во мне врага. Кого-то, кого прислали, чтобы нарушить ваш порядок…

При этом слове заныли зубы.

И тут порядок.

— Но взгляните иначе… точнее я бы хотел… возможно, до вас доходили слухи о грядущей реформе образования?

— Самые разные. Порой противоположного свойства. Кофею не желаете ли?

— Не откажусь.

Из ящика стола директор вытащил крохотный, на две чашки, самовар. И чашки эти. И кофей.

— Сливок вот нет. Портятся.

— Я и чёрный пью. Хотя матушка не одобряет. Говорит, что от него у меня язва…

Даже как-то радостно стало за человека. Всё-то у него по-прежнему, и матушка. И язва.

— … но это скорее от работы. Так вот, изменения планируются весьма серьёзные…

Самоварчик запыхтел. А вот интересно, как он работает. Что-то не видел я спиртовки. На магии, что ли?

— И в несколько этапов. Я приложил к проекту… так сказать, руки… — Лаврентий Сигизмундович снова смутился. — Или разум? В общем, мои скромные записки попали к нужным людям и показались им вовсе не пустыми. Поэтому мне и было предложено участие.

Запах кофе я через Тьму тоже уловил. Правда, в её восприятии он был какой-то не такой, с нотами паленой резины и гнилого яблока. Сомневаюсь, чтоб директор пил такой кофей.

— И я пытаюсь, но… вы бы знали, до чего сложно говорить об образовании с людьми, от этого образования далёкими. Высочайшая комиссия… — Лаврентий Сигизмундович покачал головой. — Требует многого. Разного. Часто противоположного… в общем, я сам начинаю сомневаться, верно ли изложил свои мысли. И сам проект… столько критики, что поневоле начинаешь смотреть на него иначе.

Колотый сахар.

Серебряные щипчики. Ложечки на витых ручках.

— И потому новость о назначении к вам я воспринял, как знак свыше. Мне хотелось изучить работу хорошей школы изнутри. А ваша известна на весь Петербург!

— Весьма лестно… — а директор не спешит радоваться. Нет, он изображает интерес, но гостю не верит. Хотя и в том мире проверяющих никто не любил.

— А потому я просил бы вас о помощи. Возможно, у вас найдётся минутка взглянуть на проект… высказаться… хотелось бы услышать мнение человека, который понимает, что есть школа и успешно ею руководит…

Ладно, тут всё понятно.

Реформа образования и здравый смысл против бюрократии. Оно, конечно, важно в общеисторическом разрезе, но с этим и без меня разберутся. Или подсказать? Скажем, написать два проекта, один по трудовому кодексу, а второй — для Лаврентия Сигизмундовича.

Чтоб там пятидневка.

Ограничения по количеству уроков. Пересмотр программы. И каникулы, мать вашу, нормальные! А то ведь учиться мне ещё не один год. Я даже всерьёз задумала, но после представил, как всё это писать придётся…

В общем, и пропустил гостей.

Точнее не совсем, чтобы гостей. Заскрипели половицы.

— Не, Орлов, боюсь тебя разочаровать, но ты тут не первый… — и дверь открылась. — Оба-на… отойди!

Дежурный подскочил ко мне и схватил за руку, после выдохнул с немалым облегчением.

— Что ты…

— Лежу я, — я руку выдернул, потому как нечего в меня пальцами тыкать и глаза ими разлеплять. — Просто лежу! Сидеть надоело, вот я и прилёг.

— А, — дежурный не обиделся. — А я испугался, что поплохело. Вот… приятеля тебе привёл. Чтоб не скучно сидеть было.

Мне и так не скучно.

— И снова здравствуйте, — сказал я Орлову, садясь. Валяться и дальше смысла не было. — А что, карцер только один?

— Пока во втором нужды не было, — дежурный развёл руками и бросил взгляд на дверь. — Вы тут сидите, тогда, а то ж придёт кто…

И ушёл.

Дверь, что характерно, закрыл.

— Долго сидеть? — поинтересовался я, поднимаясь. Вот же… нет, тени продолжали гулять, насколько это получалось. Я даже Каравайцева отыскал, который в данный момент времени, что характерно, не динамитные шашки ваял, но рассказывал классу об устройстве Вселенной.

И главное, талантливо же рассказывал! Я б и сам с удовольствием послушал.

— Мне? Пять часов!

— То есть, до вечера?

— Ага, — огорчённым Орлов не выглядел.

— А за что?

— А ты за что? Вообще, сударь, это до крайности обидно! Который год кряду, считай, с самого первого моего появления в стенах сей благородной школы, я становлюсь первым, кто попадает в карцер…

— Извини. Не знал, — я с кряхтением поднялся. Лежать на твёрдом полу было так себе идеей.

— Здесь вообще