Око за око - Дмитрий Ромов
— Поехали! Прямо сейчас. К Стакану.
Он помолчал секунду, пытаясь сообразить, но врубился быстро.
— Я понял тебя, — сухим, деловым тоном, резко подобравшись, ответил он. — Через пятнадцать минут буду.
— Красава, — ответил я. — Машинка Розкина у тебя дома?
— Заныкал, но недалеко здесь. Ещё пять минут надо.
— Возьми для меня. И шептало тоже.
Он снова на секунду замер, а потом тихонько крякнул и ответил:
— Я понял, шеф… Через двадцать минут буду.
Я повесил трубку и посмотрел на маму с Анжелой. Они стояли с широко открытыми глазами и открытыми ртами.
— Да… — пожал я плечами, — У нас же сегодня игра идёт. Эта… ну… типа Зарницы.
— Квест что ли? — спросила мама.
— Да. Он самый.
— Погоди… Военно-патриотический?
— Ну, конечно, — подтвердил я. — Шпиона вражьего сейчас колоть будем.
— Так его же отменили… Родители были против, вот его и того…
— Ну… — пожал я плечами. — Отменили, да… В официальном порядке отменили, но оставили, так сказать, факультативно. Для желающих. Я подумал, директриса же меня со свету сжить хочет. Значит, надо себя проявлять не только в учёбе. Такие дела.
— Так ночь уже.
— А нам немножко осталось. Только пакет с документами забрать.
Ангелина смотрела на меня, как заколдованная. Вернее, это я был, как заколдованный. Потому что при её виде меня ломало и крутило. По Высоцкому, буквально. Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как ёж…
— Заходи, Энджел, — подмигнул я и открыл дверь в гостиную. — Мам, мы быстро переговорим, и я побегу. Ты бы не могла мне бутер сделать с собой?
— Бутер? — подняла брови мама.
— Ну, да, бутерброд. Или три…
— Да, я уже поняла, — покачала она головой и пошла на кухню.
— Я боюсь, — виновато улыбнулась Ангелина, — слишком быстро не получится.
Мы вошли в комнату. Она тихонько прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Неяркий, жёлтый светильник на стене отбрасывал косые лучи на её лицо, на её фигуру, на светлую блузку, расстёгнутую чуть больше, чем надо, на чуть более короткую, чем надо юбку, на стройные ноги, на нос, на губы, на глаза… В груди стало горячо и я сглотнул.
Она снова улыбнулась, чуть более нежно, чуть более растеряно, чуть более виновато и чуть более соблазнительно, чем надо. Она мне точно нравилась, и нравилась давно и отчаянно. Только раньше я об этом не знал, а сейчас вот тело заставило приоткрыться двери Красновского архива.
Ну ещё бы… Какие двери устояли бы, если здесь повышенное сердцебиение, пульс и сладкое подростковое отчаянье. Я перевёл дух. Ангелина не была красоткой в привычном смысле. Её красота была неброской, элегантной и тонкой. И аромат, исходящий от неё, тоже был тонким. Тонким и волнующим. И девичий стан был тонким. И та ниточка, на которой повисли наши отношения. Тоже была тонкой.
— Я пыталась, — вздохнула она. — Я хотела поговорить, всё объяснить… Но не смогла. Сначала ты не хотел слушать, а потом всё понеслось под откос. Это было так дико, так нелепо и так… я не знаю… необоснованно…
«Необоснованно» хорошее слово. Ёмкое. Его легко можно услышать в разговоре на повышенных тонах у пары, прожившей хрен знает сколько лет вместе… Хм… Необоснованно… И что же такого необоснованного случилось?
— Я даже поверить не могла. Ты понимаешь? Позавчера только мы с тобой говорили…
— Как ни в чём не бывало говорили? — прищурился я, и она смутилась.
Мы стояли прямо друг напротив друга. В полутёмной комнате, с этим глухим будоражащим светом, запахом и…
— Серёжа, ну а что такого случилось-то? Мы же сразу с тобой понимали, что когда-то это произойдёт. Ну, произошло на год раньше, чем мы планировали. Но это же родители решили, я же не могла им сказать, мол, нет я не поеду в вашу Москву. Вы езжайте, а я тут останусь? Так что ли? Что я должна была сделать?
— Не знаю, Анжел, — пожал я плечами. — Сама скажи.
— Слушай, но два года можно было как-то перетерпеть…
— Сто про, — кивнул я. — Хотя это, как болевой порог, знаешь, индивидуальная штука. У всех разный. Но его можно тренировать.
— Серёжа, — вздохнула она. — Я ведь не для того… Ну зачем нам снова те разговоры прокручивать? Уже времени много прошло. Я хочу сказать… что это не я твои сообщения… Я клянусь всем на свете, всем самым дорогим для меня… Я ни кому их не рассылала. Ни фоточки, ни сообщения. Ну… что сделать, чтобы ты поверил?
Фигасе… Все мои сообщения, фоточки и что-то ещё? Бляха, у меня аж живот подвело. Кажется, часть Серёги Краснова оставалась в его теле. И неслабая часть, надо сказать…
— Да я верю-верю, — кивнул я. — А кто?
— Что? — не поняла она.
— Кто разослал все мои сообщения, если не ты?
— Я не знаю, — испуганно сказала она.
— А кто имел доступ к телефону?
— Серёж извини, но ты сейчас, как следователь ведёшь себя. Я не знаю, кто это сделал. В этом и состоит проблема. А ты всё это время, считай полтора года уже, не хочешь слышать моих слов. Я понимаю, ты обижен…
— Э, нет, — усмехнулся я. — Какие обиды. Это вообще не про меня. Ты разве не знаешь?
— Ну, а почему ты тогда не можешь дать мне шанс? Ведь мои чувства к тебе не изменились. Сейчас бы ты учился в одиннадцатом, а на следующий год переехал бы в Москву, поступил в университет. Учился бы вместе со мной. Родители обещали помочь. Если что, можно было бы на платное поступить.
— Ого, — покачал я головой и вздохнул. — Но я пока ещё не в одиннадцатом классе, Энджел.
— Ну, и ладно, — с жаром ответила она. — Ничего. Вернёмся на исходную. Подождём два года, начиная от этого момента. Когда приедешь, я буду на третьем курсе. И что такого? Но давай уже оставим весь этот…
Она запнулась и не смогла подобрать слово.
— Идиотизм, — подсказал я.
Она улыбнулась и кивнула. А я… а я вдруг захотел хотя бы на секундочку стать простым школьником, забыть свои
