Око за око - Дмитрий Ромов
Мчал без куртки, в одной футболке, не замечая холода и, кажется, заморосившего к ночи дождя. Подлетел к подъезду, позвонил в домофон, чуть не сорвал дверь с петель, перескакивая через три ступени влетел на свой этаж и ворвался в квартиру.
— Серёжа! — воскликнула мама, но возможности вести разговоры сейчас не было.
Я молча отодвинул маму в сторону и, не разуваясь, забежал в комнату. Сбросил с дивана подушки и схватил мобилу. Нужно было звонить Романову. Был, конечно выбор. Романову или Чердынцеву. Я решил, что у Пети больше возможностей, накрыть этот бомжатник прямо сейчас, не дожидаясь, пока они, как тараканы расползутся по щелям.
— Серёжа! — снова позвала мама.
Позвала осторожно, впечатлившись, видимо, моим ярким возвращением.
— Серёж…
Вообще-то… это не был мамин голос, а сердце вдруг, застучало, забилось, заволновалось. Так, бляха, никакого здоровья не хватит. Я почувствовал тонкий аромат духов и… резко обернулся, и увидел девушку с лицом ангела. Это была Ангелина. Анжелика. Или, как там её…Та самая, с вечеринки.
Самое интересное, что я знал её. Хорошо знал. Неизвестно откуда, но…
— А я уж думала, не дождусь тебя, скромно улыбнулась она.
— Да? — глупо переспросил я.
— Да, — кивнула она. — Я ведь утром улетаю…
— Далеко? — прищурился я.
— Далеко, — вздохнула она. — Всё туда же…
— Ну… — пожал я плечами…
— Послушай… Я знаю, Серёж, ты не хочешь меня видеть… Но мне нужно просто всё объяснить…
— Да не нужно, — великодушно ответил я и махнул рукой.
— Нет, Серёжа, нужно. Это нужно мне, в первую очередь…
До меня опять дошёл тонкий аромат, и от него защемило сердце…
5. Камушек в груди
А можно сделать как-то так, чтобы сердце не щемило, тем более, не понятно почему? Чтобы, как в песне про гранитный камушек. Мне вот сейчас только этой хрени не хватало, честное слово. Милой и приятной девушке почему-то очень нужно что-то мне объяснить.
Ей надо, а у меня в груди непорядок. Хочет она, а корёжит меня? Ну что это такое? А это, дорогой мой Серёжа Краснов, закон жизни. Вот вырастешь, поймёшь. Как говорится, вам смешно, а мне жениться.
— Хорошо, — вздохнул я. — Раз ты считаешь, что нам нужно немного поворошить старое, давай поворошим, только немного совсем, хорошо?
Я посмотрел на неё в упор. И зачем только вспомнил я эту прилипчивую песню?
В этот вечер снова ждёт тебя другой,
Это он украл любовь у нас с тобой.
Не ходи к нему на встречу, не ходи,
У него гранитный камушек в груди.
Энджел. Вдруг всплыло само собой. Так я её и называл. Энджел. Вот же балбес. Ничего тупее придумать не мог?
— Только мне нужно сделать звонок, ты не против? — добавил я.
— Звонок? — растерянно захлопала она глазами.
Звонок, милая, звонок. У тебя тут сердечные переживания, а там люди. Опустившиеся, озверевшие, оскотинившиеся, но люди. Из плоти и крови. И куда там их сейчас спешно будут перевозить неизвестно. А то и просто покрошат и дело к стороне.
Ангелина смотрела на меня, как беззащитный ребёнок, у которого отняли конфету. Как всегда, когда спешишь пальцы тыкают не туда, куда надо! Блииин!
— Сейчас, милая. Одну минуточку. Ты погоди… А потом я тебя выслушаю… Пётр Алексеевич, я прошу прощения, если разбудил. Но дело очень срочное! Прямо невероятно срочное! И…
— Краснов, ты с ума сошёл⁈ — сонным голосом прервал меня он. — В воскресенье? Да мне знаешь во сколько вставать?
— Сейчас, — кивнул я барышне и выскочил из комнаты.
Пронёсся мимо мамы и влетел в ванную. Афишировать свои связи с ментами в мои планы не входило. Вчера она с Мэтом на вечеринке обжималась, а сегодня пришла мне сладкие песенки петь. Нет уж. Умерла, так умерла!
— Пётр Алексеевич, можете какой-нибудь спецназ организовать, нацгвардию или что там у вас теперь? Хрен разберёшь. Короче я знаю, где содержат похищенных людей и принуждают их к рабскому труду. Как в Узбекистане во времена хлопкового дела, только ещё хуже.
— Чё ты несёшь, Краснов?
— Я совершенно уверен в своих словах. Меня самого похитили и посадили под замок, как бы дико это ни звучало. Я не упоротый, не угашенный, не раскумаренный. Я смог сбежать. Угнал у рабовладельцев машину и приехал в город. Они базируются на Якунинке. Там котельная или ТЭЦ, хер знает. Короче! Брать надо немедленно! Уйдут!
— Прям немедленно⁈ — переспросил он. — Ну ладно, понял тебя. Сейчас нажму кнопку и пошлю туда рой беспилотников, чтоб они на мерзавцев сети накинули. Так ты себе это представляешь? Я что, начальник облУВД? Звони, блин, Щеглову. Телефончик дать?
— Да я понимаю, Пётрлексеич. Но у вас же есть дружбаны, нормальные ребята, которые не за жопы свои, а за дело.
— Вот ты сволочь, Серёжа. Не за жопы тебе! Нашёл же, что сказать! Иди ты в пень, Краснов!
— Так что?
— А что ты новому знакомому не позвонил?
— Кому? Который на букву «Ч»? Да как бы не его дело-то…
— У меня такие планы были на эту ночь… — с горечью произнёс Романов. — Думал, в кои-то веки хоть посплю немножко. Хер! Нарисовался! Ладно, жди. Будь на связи. Я перезвоню.
Он отключился и тут же в дверь постучала мама.
— Серёжа, ну ты что творишь! Анжелочке же уходить надо.
— Иду-иду…
Я вышел, глядя в экран телефона. Заметил пропущенные от Кукуши и решил сразу позвонить. Но… сука! Ему по мобиле звонить не стоило. Если телефон нафарширован, значит говорить с Кукушей нельзя.
— Сейчас, ещё секундочку, — кивнул я. — Одну маленькую секундочку.
Подошёл к городскому телефону и набрал его номер. Кукуша снял трубку, но ничего не говорил, выжидал.
— Кукуша! Не спишь?
— Это ты что ли? —воскликнул он. — Ты живой? Блин. У меня прям сердце не на месте было. Чё за номер?
— Домашний. Слушай, тут возник замес неожиданный. Короче, вьетнамец Харитон. Знаешь такого? Он упоминал некоего Стакана, который всё может починить и продать. Скупка, продажа, работорговля.
Я прямо услышал, как у Кукуши заскрипели извилины.
— Про вьетнамца краем уха только, — сказал он. — Не из блатных. Так, вольный беспредельщик.
