Браконьер 2 - Макс Вальтер
Когда огонь начал разгораться, мы обложили его осколками от стульев, продолжая подбрасывать туда документы. Руки быстро согрелись, но до остальных частей тела тепло добираться не спешило. Про ноги вообще молчу. Наверняка заработаем обморожение, что в данных условиях жизни сродни самоубийству. Разве что удастся добыть чёрное сердце, но я в этом пока сильно сомневался. У нас для этого ничего нет, даже элементарных сил.
— Хорош сачковать, помогайте. — Утиль кивнул на гору бумажных шариков, которые они с Соловьём бросали прямо на пол.
— Да на хрена они нам? — не понял затеи Щебень. — Жрать, что ли, будем?
— Дебил, — хмыкнул Соловей. — Бумага — отличный теплоизолятор. Напихаем под одежду, хоть как-то тепло сохраним.
— Серьёзно? — не поверил тот.
— Более чем. Все бомжи об этом знают.
— Я те чё, бомж типа?
— А кто ты?
— Рты захлопнули, — сухо и совершенно спокойно приказал Утиль, но никто не посмел ослушаться.
Его авторитет признали сразу. Да и было с чего. От него буквально веяло уверенностью и пониманием того, что нужно делать для выживания. Я всё время за ним наблюдал и каждый раз задавался одним и тем же вопросом: кто он, на хрен, такой⁈
— Ты спецназовец какой, что ли? — не выдержал и спросил я.
— Нет, — покачал головой он.
— А я думаю — да. Я видел, как ты двигаешься, как точно метнул заточку. Даже вот это. — Я кивнул на бумагу. — Обычный человек до такого не додумался бы.
— А я и не говорил, что обычный. Просто я не спецназовец.
— Тогда кто?
— Какая тебе разница⁈ — зло ответил он.
— Просто, — пожал плечами я. — Не вижу смысла в секретности. Миру всё равно абзац. Даже если мы кому-то о тебе расскажем…
— Я тот, кого посылают за спецназовцами, — перебил он. — Этого достаточно. А теперь хватит клювом щёлкать, помогай.
— Да я и так… Мне вот ещё что интересно… как вы умудрились шпуры для взрывчатки сделать, что никто не заметил?
— А мы их не делали, — хмыкнул Соловей, — воспользовались готовыми.
— В смысле? — уставился на него я.
— Это военный объект, притом повышенной важности и секретности. А ребята в форме очень не любят делиться секретами с врагом.
— Хочешь сказать, бункер уже был заминирован?
— Угу, — кивнул он. — Мы с Семёнычем как раз снимали заряды, а потому точно знали, куда их нужно вернуть.
— Ясно, — кивнул я.
— Всё, набиваемся бумагой и уходим, — скомандовал Утиль.
— А никому не интересно, куда мы всё время копали? — озвучил ещё один общий вопрос Щебень.
— Если я правильно определил направление, — задумчиво произнёс Соловей, — к ещё одному такому же бункеру госрезерва. Здесь полно закрытых городов. Арзамас и всё такое… — Он покрутил пальцами в воздухе. — И почти все они должны оставаться в работе в экстренной ситуации.
— П-хах, — усмехнулся Утиль. — И как, получается?
— Да уж, к такому никто из нас не был готов, — философски заметил я, набивая бумагой рукава.
— К такому невозможно подготовиться, — добавил Щебень. — Я даже не сразу понял, как отличить их от обычных людей. Меня схватили на второй день, когда я попросил помощи у парочки мужиков. Кто бы мог подумать, что это закончится заключением в концлагере.
— А тебя как взяли? — покосился на Утиля я.
— Меня не брали, — ответил он. — Я сам пришёл.
— Зачем⁈ — Соловей даже замер, глядя на него удивлённым взглядом.
— Так было нужно, — отмахнулся командир. — Готовы?
— К чему? — чуть ли не в один голос спросили мы.
— К ночной пробежке. Пешком нельзя — сдохнем. Всё, девочки, хорош мяться. Не для того мы проделали такой путь, чтобы нас убил какой-то сраный мороз.
— Да там градусов тридцать! — возмутился Щебень.
— Двадцать два, — поправил Соловей и постучал пальцем по градуснику, который был прибит к остаткам оконной рамы.
Судя по снежному покрову, на дворе стоял либо конец декабря, либо начало января. В центральной России погода чаще всего предсказуема, хотя исключения, конечно, бывают. Но как правило, первая половина зимы снегом не балует. Вот февраль — совсем другое дело. Лютые метели способны за одну ночь накидать снега по пояс. И тогда бы наше передвижение сильно усложнилось. Но сейчас ноги утопали в нём едва ли по щиколотку, не мешая лёгкому бегу трусцой.
Лёгкие горели от морозного воздуха. Тяжёлое дыхание с хрипом вырывалось из наших ртов, и только Утилизатору, казалось, всё нипочём. Я даже начал думать, будто он один из выродков.
Но это было не так, ведь я видел, как он совершенно спокойно касался серебра. А ещё под тусклым светом звёзд мне удалось немного рассмотреть его лицо, которое, как и у всех нас, знатно заросло волосами. И это дало мне ответ на вопрос, почему я раньше никогда его не видел. Точнее, думал, что не видел. Его внешность была настолько серой и блеклой, что попросту не откладывалась в памяти.
Обычный, без малейших признаков красоты и уродства. Всё на своих местах и в то же время совсем не притягивает взора. В жизни таких называют «серая мышь». Даже всклоченная чумазая борода не придавала ему никакой индивидуальности. Сомневаюсь, что я вообще смог бы его описать, коснись дело чего-то подобного. Он даже ростом никак не выделялся. Не знай я, кто он такой, даже не покосился бы в его сторону. Однако для его профессии это было скорее плюсом.
А ещё я поражался тяге к выживанию, которую заложила в нас природа. Истощённые, практически голые на морозе, мы продолжали бороться. Совсем недавно я думал, что наше карабканье по транспортёрам — это самое сложное испытание. Даже не скажу, сколько раз в тот момент я перешагнул через себя, чтобы не сдаться и не опустить руки. И вроде оно должно было забрать остатки сил, но нет… Мы упорно куда-то бежим. Ночью, в мороз, без капли еды и воды, после долгого физического труда в забое и практически без
