И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин
Грюнер что-то выслушал в рацию, сказал что-то в ответ, и крикнул нам:
–
Сейчас по площади наши отойдут, медики и ученые, из госпиталя. Прикрыть огнем, если нужно, но осторожно, в своих не попадите!
И правда, по площади побежали люди, кто с чемоданом, кто нет, бежали пригнувшись и прикрывшись руками, как будто это могло помочь. Несли нескольких раненых, наверное и нашего Андре. Все бежали в сторону полуострова, а я никак не мог понять, почему их раньше туда не вывели: думали, что никакой атаки не будет, что ли? В этот момент справа от меня раздался какой-то странный хрип, и заряжающий нашего пулеметного расчета рухнул на спину: вместо одного глаза у него было теперь входное отверстие от пули, выходного же просто небыло, затылок его разорвало, забрызгав всю крышу кровью и мозгами. Пулеметчик открыл огонь просто по склону одновременно с криком Грюнера "Осторожно, снайпер! Всем залечь!", поливая видимый нам склон огнем. Я вжался всем телом в теплую крышу, подумав о том, что за перестрелкой мы не слышали этого выстрела и не видели вспышку, и где снайпер – непонятно.
Вторая пуля снайпера ударила в щиток впереди пулемета, дернув его в сторону – калибр был явно солидный, даже бронированный щиток деформировался слегка. Пулеметчик прекратил огонь и тоже залег. Все, мы сейчас тут бесполезны. До склона пара сотен метров, может триста-четыреста, для нормального снайпера с ночным видением это вообще не дистанция. Нас пока прикрывает парапет, но он невысокий, даже подвинуться страшно.
–
Антон! Куда? Назад!! – зарычал Грюнер.
Я обернулся и увидел, что Антон ползет вдоль парапета к лестнице. Лестница вниз была за углом, и скорее всего снайпером она не простреливалась.
–
Если его не снять, то мы тут все трупы. – сказал Антон, не прекращая ползти. – Никто из вас туда не залезет, а я там уже был, поищу это сволочь.
–
Мелкий! С ним давай, поможешь! – Грюнер махнул Мелкому, тот кивнул головой.
Ничего другого тут не придумать, Антон прав. Мы пока даже головы поднять не можем, куда там площадь прикрывать. А как пройти на склон кроме лифта, никто из нас не знает. Антон добрался до края парапета, где лежал Мелкий, теперь им нужно преодолеть метра три простреливаемого пространства до пожарной наружной лестницы, и там спуститься на один пролет вниз, до угла. Оба приготовились, подтянули ноги для рывка, и тут заработал наш пулемет, засыпая склон пулями – пулеметчик понял, что сейчас он нужен. Антон и Мелкий рванули к лестнице, я воспользовался этими секундами и быстро глянул вниз через парапет – нет, площадь пока пуста, тел гражданских тоже не вижу, кто-то ещё бежит по ней, солдаты у танка залегли тоже, отсюда было правда непонятно, убили ли кого-то у них. Наш пулемет также был заряжен трассерами, я видел как его пули осыпают склон, но никто из нас точно не знал, откуда стреляет снайпер. Наш десант скрылся за крышей, пулеметчик опять нырнул вниз, залег. Я подумал, что сейчас даже никак ленту не перезарядить, для этого высовываться нужно, и не на секунду. Эх, было бы время нормальную огневую точку подготовить, с мешками хотя бы в полроста. Они пулю крупного калибра может и не остановят совсем, но за ними хоть двигаться можно было бы, и наблюдать. А сейчас лежим, двинуться не можем.
Перестрелка на склоне тем временем продолжалась, крупнокалиберный пулемет наших соседей тоже правда замолчал, как и наш – скорее всего и их снайпер накрывает, или вообще несколько снайперов работают, тогда нам совсем плохо будет. Снизу с площади громко жахнула пушка танка, заработал пулемет. Враг уже на площади? Танку снайпер нипочем, но верх склона танк снизу точно не простреливает. Еще раз грохнула пушла, Грюнер резко выглянул из-за парапета, осмотрелся, и нырнул вниз. Ну да, снайпера выстрел танка должен был отвлечь, но все равно это риск. Мы глянули на Грюнера, он пожал плечами – ничего такого не увидел, получается. Неизвестно сколько мы лежали, по ощущениям примерно вечность, когда Антон вдруг вышел на связь с Грюнером, и сообщил что снайпера на противоположном склоне больше нет. Правда, как мы и предполагали, Антон сообщил что по склону работают несколько снайперов, и он попытается достать хотя бы ближайших. Прежде чем Грюнер успел скомандовать “отставить!” Антон уже отключился. Мы с опаской выглядывали за край, кто его знает, какого именно снайпера снял Антон – “нашего” или какого другого. Но нет, пулю никто не схлопотал, и потихоньку все заняли свои посты. Грюнер по ближней связи пытался добиться ответа от соседнего пулеметного расчета, но пока безуспешно. И это было по настоящему тревожно, потому что если туда попадут враги, то нас накроют так, что парапет больше не спасет.
Наш пулеметчик открыл огонь одновременно с Грюнером, я отвлекся от своего сектора и глянул на угол площади – там что-то происходило. Из-за угловых колонн крайнего здания кто-то даже пытался отвечать нам огнем, но пулемет быстро подавил сопротивление, двое точно упали, крупнокалиберный пулемет раненых не оставляет. Остальные, видимо, отступили. На моем секторе было пока тихо, старался смотреть и туда, и туда. Бандиты предприняли ещё пару попыток пройти площадь, но тут уже и танк понял, откуда исходит угроза, и мы пристрелялись, не давали им даже из-за угла высунуться.
Грюнера явно не отпускала мысль о втором пулеметном расчете. Тот пулемет все еще молчал, Антон тоже пока на связь не выходил, его вызывать Грюнер не рисковал – если Кнолль там в тишине ползает, то заговорившая нашими голосами рация его сразу выдаст. С одной стороны, у нас есть приказ удерживать эту позицию. С другой – если крышу над нами займет враг, то наша позиция сразу превратится в пыль. Вот Грюнер и метался между субординацией и здравым смыслом. Да ещё и две бойца у нас отсутствуют, наша и без того небольшая группа обеднела на треть. В конце концов Грюнер подошел ко мне:
–
Что твой “радар” показывает?:
–
Плохо. – пожал плечами я. – Но это с самого начала так. Где и кто, я не вижу, пока не умею…
–
Если там на крыше будет
