Луна освещает путь в тысячу ли. Том 1 - Александра Альва

Виды вокруг уже становились похожими на те, к каким с детства привык Ван Юн: вместо бесконечной сухой равнины их окружили заросли цветущих кустарников, от которых ветер разносил медовый аромат, а дальше располагались рощицы высоких елей, и в просветах между стволами можно было увидеть зарождающиеся холмы. Наследник клана Ван вдохнул полной грудью – смолистый запах хвои и жар от раскалённой на солнце земли всегда напоминали о доме.

– Ты всё ещё можешь поехать со мной, – обернулся к нему Гэн Лэй, как будто спиной почувствовав его настроение. – Родители и мэймэй ждут тебя.

– Хоть у нас и отгул, но я не могу пока покинуть лагерь надолго. Сам знаешь, что снова пошли слухи о нападении армии Фа.

– Наша служба продлится несколько лет, да и война на пороге. Неужели не хочешь увидеть родных?

Дело было не в том, что он не хотел, просто Ван Юн не привык делать что-то вполсилы. Напуганные семнадцатилетние юнцы из школ боевых искусств, только недавно призванные на службу, сейчас находились в военном лагере и ждали его возвращения. Они постоянно подвергались унижениям со стороны обычных солдат, и такое отношение к заклинателям наследник клана Ван собирался изменить. Поэтому он не мог оставить службу даже на один сюнь[141].

– Гэн-сюн, не уговаривай меня, я уже принял решение.

– Как скажешь.

Дальше они поехали молча, наслаждаясь тишиной и спокойствием, что царили на выбранной тропе. Здесь заводили свои звонкие трели птицы, а прямо перед лошадьми на дорогу выскакивали то кролики, то лисы, которые совершенно не боялись людей и лишь с любопытством смотрели на проезжающих мимо заклинателей.

Ближе к полудню Ван Юн предложил устроить привал у небольшого ручья, который протекал под неустойчивым деревянным мостиком, перекинутым через овраг. Спешившись, он потянулся, звеня тяжёлыми доспехами, и размял ноги, после чего с завистью посмотрел на облачённого в свободные клановые одежды Гэн Лэя. Сын Дракона успел переодеться перед поездкой, и ветер теперь играл его длинными белыми рукавами, а наследник клана Ван в это время продолжал страдать от жары в плотной имперской форме.

– Смотри, тут, похоже, заброшенный храм, – заговорил Ван Юн и подошёл к двум плоским камням, уложенным на краю обочины. На них лежали растаявшие жёлтые свечи и подставки с истлевшими благовонными палочками. – Может, прогуляемся до него?

Гэн Лэй, который только отвёл лошадей к ручью, охотно согласился немного размять ноги, и вместе они побрели по тропинке в глубь зелёной чащи. В траве то тут, то там виднелись брошенные талисманы и обрывки жёлтых ритуальных денег, а впереди возвышался небольшой деревянный храм с выцветшими розоватыми стенами, потрескавшимися колоннами и опрокинутой перед входом кадильницей. Здание выглядело простенько и безыскусно, словно жители соседних деревень возвели его своими руками, но потом почему-то перестали посещать это место.

Переступив через высокий порог, заклинатели окунулись в прохладу старого зала, в котором воздух был до такой степени наполнен пылью, что она летала клубами и переливалась в лучах пробивающегося в верхние окна солнца. В глубине храма обнаружилась вырезанная из дерева статуя богини Юэлянь, что умиротворённо сидела на постаменте, скрестив ноги и покровительственно оглядывая помещение. Перед Последней небожительницей на алтаре лежали таблички со стёршимися иероглифами, давно прогоревшие свечи и засохшие букеты полевых цветов, а на полу валялись порванные подушки, на которых раньше прихожане преклоняли колени для молитвы.

– Похоже, это именно тот храм, где люди могли получить настоящий ответ на молитву, – заметил Гэн Лэй, стирая пыль с полки для кадильниц. – Очень удачное расположение, да и здесь повсюду просто водоворот положительной энергии. Интересно, почему его забросили?

– Я слышал, что жители на границах с Северной равниной всё чаще оставляют веру в Последних небожителей и теперь поклоняются только Великому Дракону.

Ван Юн уважал главного небесного правителя, но его преданность Деве Юэлянь была безоговорочной, чего не скажешь о крестьянах, которые меняли свои привязанности подобно траве, что качается в ту сторону, куда дует ветер. Но их не стоило винить за обычную людскую слабость, поэтому наследник клана Ван решил сменить тему:

– Я тут кое о чём подумал. – Он подошёл к статуе небожительницы и прикрыл глаза, ощущая, как лунная ци здесь втекала в его тело беспрепятственно, словно Ван Юн был одним целым с энергией богини. – Это место довольно благоприятное для…

Он прокашлялся и повернулся, поймав на себе заинтересованный взгляд Гэн Лэя, который даже отвлёкся от рассматривания выцветших свитков, что висели на стенах храма.

– Обычно, когда ты делаешь такие долгие остановки между словами, дальше следует что-то безрассудное, – заметил Сын Дракона и мягко улыбнулся. – Говори уже.

– Да уж, это и правда безрассудно. И всё же, не хочешь совершить со мной ритуал обмена?

Просить о подобном было сродни признанию в глубокой преданности человеку с родственной душой. Мало кто решался на такой серьёзный шаг, но Ван Юн знал, что если и отдаст кому один камень из своего цзюаня, то только Гэн Лэю. Тому единственному другу, за чьим ясным и чистым светом он не перестанет стремиться до самого конца.

– Понимаю, тебе надо подумать…

– Я согласен.

– Вот так просто? – Ван Юн не поверил своим ушам и переспросил, приподнимая левое запястье с поблёскивающими чёрными камнями. – Братские узы заклинателей – не шутки, Гэн-сюн. Это крепкая связь, но я хочу, чтобы она у нас была.

– Мой камень – твой, ведь я всегда хотел стать тебе близким другом. Только я не представляю, как нужно проводить этот ритуал. Достаточно ли просто совершить обмен?

Честно признаться, и Ван Юн не знал правил, лишь читал бамбуковые дощечки странствующего монаха Хун Чжэня, который записал легенды об особых камнях, что связывали людей, желающих идти по жизни вместе. Но разве такие важные решения обычно не приходят из самого сердца? Значит, и слова могут быть любыми, лишь бы звучали они искренне.

– Добродетель твою я сравню лишь с твоим бескорыстьем. И, живя на земле, как луна и как солнце, ты светел! – заговорил Ван Юн и обхватил пальцами один камень в своем цзюане, отлепляя его от остальных.

Гэн Лэй сразу понял задумку наследника клана Ван и продолжил строки, тоже вынимая бусину из мерцающего браслета на запястье:

– Все года моей жизни, отпущенные судьбою, я хочу быть твоим неизменным и преданным другом![142]

Они встали на колени перед пыльным алтарём и сложили ладони в молитвенном жесте, повинуясь зародившейся внутри уверенности: всё происходило именно так,