Мы, Николай II. Годы 1897 – 1913 - Станислав Черняк
— Простите, но не люблю я все эти массовые мероприятия. Помните Ходынку? Мне тогда впечатлений на всю жизнь вперёд хватило.
— Постараемся всё держать под контролем, Ваше Величество.
— Да уж будьте любезны!
Утро 2 октября 1904 года было прохладным и туманным, тяжёлые грозовые тучи набегали на город со стороны Финского залива. Ничто не предвещало беды — демонстрация планировалась мирная, да ещё и на фоне блистательной победы над Японией. Телефон зазвонил резко и требовательно.
— Ваше Величество, это Столыпин. Ситуация выходит из-под контроля!
— Что произошло?
— Прибывшие тайно из Швейцарии в столицу Лев Троцкий и Александр Парвус со своими сторонниками влились в ряды мирных демонстрантов. Они развернули плакаты и выкрикивают лозунги о свободе, равенстве и необходимости немедленного создания Учредительного собрания, как органа народного представительства. Что прикажете делать? Я уже связался с Куропаткиным, первые войска уже подняты по тревоге и в считанные минуты будут у Дворца.
— Пётр Аркадьевич, никакой стрельбы. Вы слышите? Никакой стрельбы и никаких жертв. Образуйте коридор из своих сотрудников и ведите участников шествия на Дворцовую площадь. Пустите слух, что император с нетерпением ждёт их и выступит с приветственной речью.
— Это очень опасно, Ваше Величество. Мы не можем так рисковать. Толпа внушительна и нет гарантий, что у кого-то из присутствующих нет с собой огнестрельного оружия.
— Я постараюсь подготовиться за оставшееся время. Прибывающие войска прошу равномерно распределить по периметру площади и очень прошу не нагонять большое количество солдат — не стоит раздражать митингующих.
Времени оставалось мало, но мои помощники успели установить на балконе Зимнего Дворца всё необходимое оборудование для моего обращения к народу, состоявшее из микрофона, являвшегося совместным детищем Павла Голубицкого и Франсуа Дюссо, а также простейшего усилителя и весьма примитивной, хотя и мощной колонки, разработанных мной лично. В целях безопасности перед моей трибуной с микрофоном на балконе было установлено специальное стекло, частично защищавшее меня от возможных злых умыслов собравшихся. До изобретения полноценных бронированных стёкол оставалось ещё три десятилетия, но моя техническая разведка, о создании и деятельности которой я уже рассказывал вам ранее, отследила патент, выданный в 1903 году французскому учёному Эдуарду Бенедиктусу.
В своей лаборатории однажды он случайно уронил на пол колбу. Стекло треснуло, но почему-то не разбилось. Учёный удивился и внимательно осмотрел сосуд. Бенедиктус вспомнил, что раньше в нём хранились остатки коллодия — раствора нитрата целлюлозы. Жидкость испарилась, оставив на стенках тонкий слой. В тот момент физик не придал этому факту особого значения, но решил на всякий случай запатентовать неожиданное открытие. Мы провели серию экспериментов и убедились, что стекло, покрытое множественными слоями нитрата целлюлозы способно выдержать пистолетные и ружейные выстрелы. Искренне надеюсь, что пулемёт участникам шествия притащить на площадь не удастся.
Я вышел на балкон, сердце усиленно билось, мои ноги отзывались неприятной мелкой дрожью в ответ на шум приближающейся толпы. Нет, стоять и ждать у всех на виду было бы глупо. Любая власть должна нести в себе элемент тайны. Не помню кто это сказал, но соглашусь с этим мудрым человеком — чем реже толпа видит своего царя, тем с большим пиететом к нему относится. Для выступления всё было готово, и я вернулся с балкона в уютную теплоту комнаты. На маленьком круглом столе дымился в чашке ароматный кофе, рядом — тарелка с горячим калачом и длинной витой булкой, покрытое салфеточкой блюдце с маслом и серебряный молочник. Я, как и настоящий Николай II, предпочитал кофе с молоком, но терпеть не мог жирные сливки.
Гул нарастал. Песнопения и крики. Звук приближения огромной толпы прорывался с улицы, нарушая уютную тишину знакомой комнаты. Примерно через 10 минут я резким и твёрдым шагом вышел на балкон и внимательно оглядел справа налево толпы собравшихся. Толпа взревела, кое-где вверх полетели шапки. Справа попытались затянуть «Боже, Царя храни», а слева над головами участников шествия взметнулись лозунги: «Даёшь Учредительное собрание», «Власть народу!» и уже совсем невразумительное: «Царь, подари свободу!».
Я поднял правую руку и площадь внезапно замолчала. Соратники Троцкого пытались что-то выкрикивать, но окружавшие их рабочие быстро ставили их на место. Внезапно я увидел самого Льва Давидовича. Он был ещё молод, чёрные всклокоченные волосы развевались на ветру, его демонический взгляд был прикован ко мне и как будто пытался заставить меня замолчать, отступить, выронить микрофон из своих рук. Не дождётесь, уважаемый!
— Дорогие соотечественники! Братья и сёстры! Я от всей души благодарен вам за вашу поддержку, веру в светлое будущее России, ваш доблестный труд, благодаря которому и была одержана победа над враждебной нам Японией. Храни вас Господь! Храни нас и вечную Россию! А мы своими мыслями, поступками, волей и трудовыми победами будем приближать светлое будущее. Я сквозь время вижу могучую, непобедимую и прекрасную Россию, равной которой нет во всём Мире.
Последние слова моей короткой речи буквально утонули в восторженном рёве собравшейся толпы. Я перевёл победный взгляд на фигурку Троцкого и с удивлением и ужасом увидел, как по его приказу сразу трое или четверо его спутников достают мощные самозарядные «Маузеры» модели С96 и начинают палить в мою сторону.
Защищавшее меня стекло начало трескаться сразу в нескольких местах, но прежде чем оно рассыпалось на мелкие блестящие осколки, произошло сразу два события. Сотрудники моей охраны дружно схватили и потащили меня с балкона внутрь Дворца. А когда я инстинктивно обернулся, то увидел немыслимое. Огромная молния ударила точно в группу стрелявших в меня людей и они, словно тряпичные куклы, беспомощно повалились на брусчатку. Выстрелы тут же стихли, раздались испуганные крики стоявших рядом с поверженными, а потом вся толпа в едином порыве повалилась на колени. Люди необыкновенно слаженно и вдохновенно запели русский гимн. Для всех этих тысяч мужчин и женщин, стоявших на коленях в тот момент, я был действительно самодержцем, помазанником Божиим, военным, политическим и религиозным лидером своего народа, которого на глазах у всех самым магическим образом только что защитили высшие силы…
Знаете, что поразило меня больше всего в акте о вскрытии Троцкого? Молния попала ему в затылочную часть головы. След после её попадания, по мнению патологоанатома, больше всего напоминал удар тяжёлым острым предметом типа ледоруба. Вот уж воистину — от судьбы не уйдёшь!
Глава 7
МАНИФЕСТ
События на Дворцовой площади, а в особенности удар молнии и остановленные невидимым стеклянным барьером пули, произвели большое впечатление на российское общество.
