Змея сновидений - Вонда Нил Макинтайр

Грам не забудет перековать его, пока Снейк будет в отлучке, если сюда забредет кузнец. Наверное, Грам сможет одолжить ей на время лошадь, подумала девушка.

– У нас мало времени, – остановила ее Мередит. – Эти здешние клячи слишком медлительны. Моя кобыла вынесет нас обеих.

Кобыла Мередит дышала уже ровно, хотя бока ее все еще лоснились от пота. Она стояла, горделиво выгнув крутую шею, насторожив уши. И впрямь великолепное создание – чистых кровей, не чета караванным, и гораздо выше и крупнее Бельчонка.

Мередит была одета более чем скромно, сбруя же сверкала драгоценными каменьями.

Снейк защелкнула саквояж, надела новый балахон и набросила на голову накидку, которой ее снабдили в лагере Аревина. Она вдруг почувствовала нечто похожее на благодарность: тонкая, но чрезвычайно прочная ткань прекрасно защищала от зноя, песка и пыли.

Мередит вскочила в седло, освободила стремя и протянула руку Снейк, помочь. Но когда та подошла ближе, кобыла, почуяв змей, раздула ноздри и испуганно шарахнулась. Мередит мягко придержала ее, и лошадь замерла, хотя явно продолжала нервничать. Снейк села на круп за спиной у Мередит. Мускулы лошади вздулись, напрягшись, и она рванула с места в карьер, с ходу врезавшись в воду. Брызги ударили в лицо Снейк, и она крепче сжала коленями мокрые бока лошади. Кобыла выбралась на берег и понеслась среди ажурной тени деревьев; тонкие ветви с узкими листьями хлестали всадниц по лицам – и вдруг им открылась пустыня, простиравшаяся до самого горизонта.

Снейк держала саквояж в левой руке: правая все еще плохо повиновалась ей. Она почти ничего не могла различить в наступившей внезапно кромешной тьме, после ярких огней и дрожавших в воде отблесков. Черный песок поглощал свет и возвращал теперь его знойным жаром.

Кобыла шла галопом. Сквозь хруст копыт по песку слышалось мелодичное позвякивание изысканных украшений ее сбруи. Пот ее пропитал брюки Снейк, и горячая мокрая ткань облепила колени, бедра. Деревья, защищавшие оазис от пустыни, остались позади, и Снейк чувствовала жалящие укусы несомых ветром песчинок. Она отпустила талию Мередит и закутала лицо покрывалом, до самых глаз.

Вскоре песок сменила россыпь мелких камней. Кобыла вскарабкалась по отлогому склону на твердую породу. Мередит, попридержав ее, пустила шагом.

– Здесь нельзя спешить. Свалишься в расселину, прежде чем сообразишь, что к чему. – Голос Мередит дрожал от напряжения.

Они не спеша перебирались через глубокие щели, расселины, образованные языками некогда текшей здесь раскаленной лавы, позднее обратившейся в базальт. Зерна песка с похожим на вздох шелестом неслись по бесплодной волнистой поверхности. Стук копыт гулко разносился окрест. Когда кобыла одним махом перенеслась через пропасть, громкое эхо покатилось по горам.

Снейк несколько раз пыталась заговорить с Мередит, чтобы выяснить, что же случилось, но та не отвечала. Каменная равнина делала невозможными всякие разговоры, она не давала отвлекаться на постороннее.

А Снейк было страшно – спросить, узнать.

Саквояж тяжким грузом лежал на ее бедре, покачиваясь в такт размашистому шагу кобылы. Снейк ощущала, как ворочается в своем отделении Песок, и молила всех богов, чтобы он не пустил в ход «погремушку» и не испугал лошадь.

Лавовый поток не был обозначен на карте Снейк, обрывавшейся на южной оконечности оазиса. Караванные пути обходили стороной лавовые языки, так как места эти были труднопереносимы для людей и животных. Снейк попыталась прикинуть, успеют ли они добраться до места, прежде чем взойдет солнце. Тут, на каменной черной скале, зной накатит стремительно быстро. Постепенно кобыла начала явно сбавлять шаг, несмотря на то что Мередит постоянно пришпоривала ее.

Монотонная тряска по широкой каменной реке вконец укачала Снейк, и она начала клевать носом. Очнулась она от резкого толчка: кобыла вдруг заскребла подковами по камню и почти села на круп, спускаясь вниз по длинному языку застывшей породы. Всадниц бросило сначала назад, затем вперед. Одной рукой Снейк вцепилась в ручку саквояжа, другой – в талию Мередит и изо всех сил сжала коленями бока лошади.

У подножия скалы растрескавшаяся порода истончилась, и больше не было нужды придерживать кобылу. Снейк почувствовала, как Мередит сжала колени, посылая лошадь в тяжелый галоп. Они выскочили в глубокий узкий каньон, зажатый двумя языками лавы.

Отблески света заплясали на черных каменных стенах, и в полудреме Снейк померещились светлячки. Затем откуда-то издалека донеслось лошадиное ржание, показались огни лагеря. Мередит нагнулась и шепнула что-то ободряющее в ухо лошади. Та рванулась вперед, увязая в глубоком песке, и оступилась. Всадниц кинуло назад, а потревоженный Песок затрещал «погремушкой». В каменном колодце звук разнесся с оглушительной силой. Лошадь шарахнулась и понесла. Мередит не стала сдерживать ее, и, когда кобыла остановилась, роняя с боков клочья пены, раздувая окрашенные струящейся кровью ноздри, снова послала ее вперед.

Но лагерь все отдалялся, словно мираж. Каждый вздох давался Снейк с великим трудом, словно не лошадь, а она сама была уже при последнем издыхании. Кобыла медленно продвигалась вперед, преодолевая глубокий песок, словно выбивающийся из сил пловец, задыхающийся при каждом рывке.

Наконец они остановились у палатки. Кобыла пошатнулась и встала как вкопанная, опустив голову и расставив ноги. Снейк скользнула на землю. Ноги ее были мокрые от лошадиного пота, колени тряслись. Мередит тоже спешилась и поспешила к палатке. Пологи были отпахнуты, палатку заливал голубоватый свет лампы.

Внутри было на удивление светло. Раненая лежала у стенки: ее воспаленное лицо блестело от пота, длинные, красновато-рыжие локоны рассыпались в беспорядке. Тонкая материя, прикрывавшая ее, была вся в темных пятнах – но не от крови, а от пота. Ее товарищ, сидевший рядом на полу, с трудом поднял голову. Лицо у него оказалось приятное, хотя и некрасивое, в резких складках от напряжения и усталости. Кустистые насупленные брови нависали над небольшими глазками. Каштановые волосы торчали космами.

Мередит опустилась на колени рядом с ним:

– Как она?

– Уснула наконец. А так – все по-прежнему. По крайней мере, не жалуется на боль…

Мередит взяла за руку юношу и, склонившись, легонько поцеловала спящую. Та не пошевелилась. Снейк поставила саквояж и придвинулась ближе. Мередит и молодой человек смотрели друг на друга бессмысленным взглядом, утратив способность соображать под грузом нахлынувшей усталости. Он вдруг нагнулся и обнял Мередит. Они сидели так долго-долго, молча прижавшись друг к другу.

Наконец Мередит выпрямилась и нехотя отстранилась.

– Это мои партнеры: Алекс, – кивок в сторону молодого человека, – и Джесс.

Снейк пощупала пульс у спящей. Пульс был слабый, слегка неровный. На лбу у Джесс лиловел огромный кровоподтек, но