Гонки олегархов - Квинтус Номен

секрет» мне рассказать забыли. Диметиловый эфир — штука, для низкотемпературных турбин, конечно, замечательная, но у него — кроме того, что он был пожароопасный и вообще-то ядовитый — было еще одно неприятное свойство: при температуре самую малость выше критической точки он начинал разлагаться на всякую еще более ядовитую гадость и терял все свои полезные в трубиновращении свойства. Так что инженеры КПТ просто заменили его фреоном, самым тяжелым из доступных, трифтортрихлорэтаном. Он был совершенно для человека безвредным, невзрывоопасным, в надкритическом состоянии тяжелее воды — а поэтому турбины для него получались гораздо компактнее обычных паровых. Но и у него было одно неприятное свойство: он растворял любые масла, неплохо впитывался полимерами (отчего те сильно размягчались) — и в капсулированных вместе с турбинами генераторах требовалось изоляцию уж очень непростую применять. И вот с производством этой изоляции в стране были серьезные проблемы. На первые полгода работы турбогенераторного завода хватило имеющихся запасов, наработанных в предыдущие лет десять, а теперь требовалось резко производство этой химии нарастить — и главной проблемой было то, что требуемое оборудовании в мире пока что производили только за океаном. Но никому его вообще не продавали, монопольным потребителем этого весьма непростого оборудования была «Доу Кемикл», которая являлась держателем всех необходимых патентов. Я бы и на патенты начхала, однако технологии производства янки держали в тайне и очень о сохранении этой тайны заботились.

Но даже когда эту проблему решат, в глобальном масштабе пара дополнительных гигаватт на страну (а хоть бы и десяток) особо ничего не решала, тут требовались другие подходы. И одним из таких подходов было использование ЛЭП с очень высоким напряжением, буквально до миллиона вольт, и ЛЭП эти должны были передавать ток совершенно постоянный. А обратно в переменный его нужно было преобразовывать с помощью тиристорных каскадных инверторов — и вот для их массового (относительно массового) выпуска нужных тиристоров химия требовалась уже вообще невероятная. А ведь всеми этими тиристорами еще и управлять требовалось внепрерывную, так что и автоматику очень непростую требовалось разработать. Хорошо еще, что буржуи (которые в этой области работать начали еще в пятидесятых) по крайней мере приличную теоретическую базу успели наработать — но воплощение теории в практику все же оказалось делом не особенно и простым. Потому что максимумом, что смогли сделать европейцы, была линия на двести киловольт длиной меньше трех сотен километров. В США сумели сделать больше: у них появилась линии на пятьсот киловольт, которые теоретически должны были соединить Восточное и Западное побережья, но по факту общая протяженность таких линий у них была меньше шестисот миль. А нам требовалось соединить по крайней мере Ангарский каскад ГЭС с Европейской частью страны…

В общем, основной моей заботой стало выискивание каких-то невероятных денег на отечественную энергетику (что, в принципе, проделать было не очень трудно) и эти деньги правильно распределить между разными НИИ и заводами (а это уже очень серьезной проблемой стало). Я же про электричество знала, что оно из розетки поступает… ну, немного все же побольше, но для верного управления отраслью явно недостаточно. То ли дело ракетостроение и вообще космос: тут «заранее известно», кто на что способен и кому стоит деньги выделять. Кстати, нужно будет Макееву третью звезду Героя Соцтруда дать: на последних испытаниях ракета Виктора Петровича из-под воды вылетела и поразила мишень на Камчатке в условиях семибалльного шторма, причем «стартовый полигон» и координаты цели командиру подлодки указали всего за полчаса до пуска. И с этим точно поспешить нужно было, все же Николай Семенович все чаще говорил о выходе на пенсию, а поддержат ли меня новые начальники, было непонятно.

А вот с электроэнергетикой все было сложно, куча институтов (и все же весьма уважаемых специалистов) выдвигали очень разные идеи, и для меня все они выглядели вполне аргументированными — но ведь они друг другу полностью противоречили! Да и химики, которые в этой области работали, тоже очень много разного запрашивали, а на все их хотелки у страны денег все же не было. Мне, откровенно говоря, было проще товарищу Первухину еще пару миллиардов выделить — но ему, похоже, скоро вообще денег не потребуется, и это для меня было очень печальной новостью…

Еще мне не очень нравилось то, что несмотря на все мои попытки «закрыть» продолжение «лунной программы» ее руководство страны не то что останавливать не стало, а еще больше средств в нее вкладывать решило. «Международный престиж» — это, конечно, штука в принципе полезная, однако тратить на него столько средств… Если хотя бы половину этих средств потратить на действительно нужные всяким иностранцам вещи, то и престиж бы лишь увеличился, и вложения бы быстро окупились — а пока «на престиж» в основном товарищ Ким работал. И дед — который мне очень просто объяснил, как этот «престиж» превратится в разные очень полезные для Кореи товары и продукты.

Товарищ Ким с товарищем Менгисту подписали очень интересный договор: по нему КНДР в Эфиопии должна была выстроить несколько средних и парочку крупных электростанций — и две их планируемых ГЭС за счет уничтожения болот в нижнем течении рек должны были создать много новых пригодных для сельского хозяйства земель. И за это корейцы должны были получить определенную часть урожаев, выращенных на этих землях. Ну и рынок для сельхозтехники они попутно для себя создали довольно интересный: хотя крестьяне сами ее покупать не могли, но создаваемые эфиопским правительством совершенно добровольные «крестьянские ассоциации» на трактора и прочие молотилки с косилками раскошелиться были уже в состоянии, тем более им правительство на это и кредиты предоставляло. Кстати, за освоение этих новых земель и сестренке-бабушке орден обломился: за ее полынный препарат от малярии товарищ Менгисту вручил ей (специально для этого в Москву приехав) эфиопский орден Большой Звезды Почета. Раньше-то «эфиопские низины» народ использовать вообще не мог из-за бушующей там малярии, а теперь с ней стало уже очень просто бороться. То есть все равно народ заболевал и даже периодически помирал от малярии, однако и вылечиться стало нетрудно, и умирали люди уже на уровне «статистической погрешности» — а так как это были на самом деле самые плодородные земли страны, то народ был готов рискнуть.

Причем именно в Эфиопии народ всерьез был готов рискнуть здоровьем: радио там стало доступным практически для каждого, новости люди слушали — и были в курсе, что когда выстроят новые плотины, то с малярийными болотами будет покончено. А так как в стране частное землевладение никто