Джунгли зовут. Назад в прошлое. 2008 г - Валерия Корносенко
Он сделал несколько шагов ко мне, его движения были плавными, почти кошачьими, полными скрытой силы и контроля. Каждый шаг был выверен, каждый жест — продуман. В его присутствии ощущалось легкое, но несомненное давление, словно воздух вокруг него сгущался.
— Мы говорим только правду.
— Да? И кому нужна та правда?
— Народу.
Он тяжело вздохнул, словно объяснял прописные истины нерадивому ребенку.
— Зачем нам ссоры и распри, Анна Владимировна? — спросил он, и его голос стал мягче, почти отеческим, бархатным, умело маскирующим железную волю. — Зачем подрывать веру народа… в его правительство? Это ведь наш общий дом, наша общая страна. И если где-то есть проблемы, перегибы на местах… — он развел руками в примирительном жесте, — так давайте решать их сообща. Не с баррикад, бряцая оружием и крича лозунги, а за одним столом, спокойно и конструктивно.
Я молчала, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, отбивая бешеный ритм. Мысли метались в голове, пытаясь осмыслить происходящее. Он подошел еще ближе, и я чувствовала тепло от камина, смешанное с прохладой от его присутствия.
— Ваша… активность, — он тщательно, словно дегустатор редкого вина, подбирал слова, — привлекает внимание. И не всегда желательное, надо сказать. Но направлена она, в целом, в правильное русло. Борьба с перегибами на местах, с откровенным воровством, с равнодушием чиновников… это важно. Это очищает систему. Но давайте делать это с нашей подачи, с нашей поддержкой. Что, если мы что-то придумаем? Покажем ваш следующий сюжет, к примеру, в вечерних новостях на Первом канале? Как пример успешного взаимодействия гражданского общества и власти. Продемонстрируем открытость и готовность к диалогу.
У меня перехватило дыхание. Это было не просто предложение, это был шок. Вот это масштаб! Из андеграундного YouTube-канала прямиком в федеральный эфир, под прицел миллионов глаз.
Это была не просто легализация — это была атомная бомба, которая в одно мгновение уничтожала все препоны, всю нашу маргинальность, выводя нас на совершенно иной уровень влияния. Я почувствовала головокружение от осознания открывающихся возможностей.
— Я… конечно, — выдохнула я, голос чуть дрогнул, но я тут же взяла себя в руки, понимая, что отказываться не только бессмысленно, но и смертельно опасно. В его глазах я видела твердое намерение, и не принять его предложение означало бы перейти дорогу самому влиятельному человеку страны. — Это было бы… очень глупо. Безусловно.
— Вот и договорились, — он кивнул, и его взгляд снова стал пронзительным, словно ястреб, выискивающий добычу.
Казалось, встреча окончена, формальности соблюдены. Он уже немного отвернулся, давая понять, что разговор завершен. Но я почувствовала, что не могу просто так уйти, что это мой единственный шанс. Я должна была что-то сказать.
— Владимир Владимирович, — начала я осторожно, словно ступая по минному полю, — тогда, может, и чиновникам нашим… посоветуете? Чтобы они замки по несколько тысяч квадратных метров не строили… — я сделала крошечную, едва уловимую паузу, вкладывая в слова всю свою искренность, всю боль за простых людей. — А лучше бы больницы, школы и парки. Официально и безнаказанно. А лучше принудительно. Детские площадки, дороги. Людям это нужнее. Люди оценят.
И в этот момент я совершила ошибку. Неосознанно, инстинктивно, желая усилить посыл, достучаться до него, я позволила крошечной, точечной доле своей силы коснуться его воли. Легкое, почти невесомое внушение добра и здравого смысла, желание донести до него правду так, чтобы он не просто услышал, а почувствовал.
Эффект был мгновенным и ошеломляющим. Его лицо не изменилось ни на йоту, не дрогнул ни один мускул, но в глазах, всего на долю секунды, погасла всякая теплота, любой намек на отеческую доброжелательность, и появилась сталь.
Холодная, отточенная, смертельно опасная сталь, которая пронзила меня насквозь. Он не отпрянул. Он просто стал… другим. Из гибкого, примирительного политика он вмиг превратился в хищника, в охотника, почуявшего угрозу на своей территории. По всей видимости, он почувствовал чужеродное воздействие на свою психику, которую, как я догадывалась, он берег как зеницу ока.
Он медленно поднял руку и погрозил мне указательным пальцем. Простой, почти шутливый жест, который обычно используют, когда отчитывают ребенка, но от него по моей спине прошел ледяной ток страха.
Он сделал это так, чтобы я поняла: это не шутка.
— Не надо так, Анна Владимировна, — его голос стал тихим и абсолютно ровным, без единой эмоции, как звук стального лезвия, рассекающего воздух. — Я и так человек понимающий. И с вашими пожеланиями… — он сделал небольшую, но мучительную паузу, давая мне прочувствовать каждый момент этого молчания, — я обещаю подумать. Все будет учтено.
Я поняла. Поняла всем существом, каждой клеточкой. Я прошла по тончайшему льду над бездонной пропастью, и лед подо мной трещал безбожно.
Он почувствовал мое воздействие. И дал мне понять, что почувствовал. Это было не просьбой, а последним, абсолютным предупреждением. Холодный пот выступил на лбу, но я не смела пошевелиться.
— Спасибо, — прошептала я, опустив глаза, больше не в силах выдерживать этот взгляд, который сжигал меня изнутри.
— С вами свяжутся, — кивнул он и повернулся обратно к камину, словно я уже перестала существовать, словно мое присутствие стало для него неактуальным. Его фигура у огня казалась монументальной и неприступной.
Выходя из кабинета, я чувствовала, как дрожат колени, а сердце в груди отбивает хаотичный ритм. Мне казалось, что стены давят, а воздух тяжелее свинца. Я получила все, о чем могла мечтать — официальное признание, невероятную площадку для своей деятельности, возможность действительно влиять на ситуацию в стране.
Но цена этого успеха оказалась куда выше, чем я предполагала. Я играла с силой, которую не могла до конца контролировать, и только что столкнулась с волей, которую не могла сломить, даже с помощью своих неземных способностей.
Игра вступила в новую, куда более опасную фазу. И я знала, что за мной теперь будут следить.
Постоянно.
Глава 35
После встречи наверху и того оглушительного медийного прорыва, который за ней последовал, воздух вокруг, как и вся моя жизнь, казалось, начал звенеть от напряжения. Мы летели ввысь, словно ракета на каком-то сверхзвуковом топливе!
Моя популярность взлетела до небес, но вместе с ней росла и тяжесть — тяжесть ответственности и понимания, что игра теперь идет на поле, где цена ошибки измеряется не просто репутацией, а чем-то куда более серьезным.
