Да не судимы будете - Игорь Черемис
Глава 3
«Пир был очень долгим»
В квартире на Фестивальной улице меня никто не ждал. Татьяна вчера отправилась к родителям, чтобы поутру попасть на прием к какому-то очень востребованному врачу в некой ведомственной клинике Минобороны. Она мне рассказывала, что руку к этому приложил её отчим, который обладал каким-то весом в оборонных структурах, но в детали я не вникал. Как не стал вникать и в то, зачем ей потребовалась помощь медицинского светила — вроде бы с ребенком всё было в порядке, что могли установить и районные врачи.
В гинекологию на Петрозаводской улице Татьяна ходила регулярно, хотя и сомневалась, что стоит это делать — но расположение подкупало. К тому же в апреле по Фестивальной пустили автобус номер 233 до круга, до нас он добирался уже полупустой, а остановка была рядом с нашим домом. Но периодически она каталась и на свой юго-запад, потому что — по общему мнению — именно там почему-то были сконцентрированы самые лучшие заведения и лучшие специалисты. Это касалось не только гинекологов, но всего остального; ещё там были хорошие садики и продвинутые школы, которые уступали, возможно, только тем, что находились в самом центре. И если думать о будущем ребенка уже сейчас, как мы с Татьяной собирались, то имел значение даже тот роддом, в котором наша с ней дочь появится на свет. Я, правда, в этой теме слегка плавал, поскольку был жителем Кузьминок, где всё было просто и понятно, но с уроженцами тех кварталов, что расположены между проспектом Вернадского и Профсоюзной улицей, дела имел. Ну и сама Татьяна тоже кое-что знала.
В любом случае женщины на определенной стадии беременности становятся существами очень тревожными, и снять эту тревожность можно только одним способом — скрупулезно выполняя все их прихоти, какими бы странными они не были. К счастью, у Татьяны беременность протекала относительно спокойно, докторов я мог выдержать, а селедку с сахаром она не просила — и то хлеб. Моя супруга из будущего как-то посчитала это за лакомство, и бесилась всю ночь вплоть до открытия магазинов. Потом ей, правда, пришлось заниматься уборкой, когда её всё-таки стошнило от вкуса этих плохо сочетаемых продуктов, но я тогда ещё был в форме и мог помочь.
В общем, я не возражал — ни против светила, ни против ночевки у родителей. В конце концов, они были милыми людьми, которые изо всех сил желали дочери счастья, да и я им понравился. Так что подозревать их в дурных намерениях относительно моего ребенка явно не стоило.
Ну а вернуться она должна была лишь вечером, и это означало, что меня сегодня кормить ужином не будут. Поэтому я завернул во все тот же гастроном, отстоял небольшую очередь в кулинарию, купил странных котлет и немного витаминного салата — и посчитал, что на вечер я едой обеспечен. Была мысль взять ещё пару бутылок пива и какую-нибудь закуску, но завтра ожидалась вполне рабочая пятница, расслабляться было рановато, и я отложил алкоголь до лучших времен.
Следует отметить, что Татьяна не возражала, если я позволял себе спиртное. Впрочем, и время сейчас было такое, когда даже алкоголик был, скорее, героем анекдотов и комическим персонажем в кино, а не горем в семье. К тому у неё был многолетний опыт общения с Высоцким, который воздержанием вообще не отличался, да и её отчим, как и все военные, позволял себе иногда возвращаться домой, хорошенько заложив за воротник с товарищами по службе. На этом фоне мои бутылки пива выглядели как злоупотребление компотом, хотя при известном упорстве можно было и пивом напиться до розовых соплей. Впрочем, до такого я пока не доходил ни разу.
Но до дома я шел с легкой грустью — не из-за некупленного пива, а потому, что привык к присутствию девушки в этом холостяцком жилище. Вообще человек быстро привыкает к хорошему, а мне понравилось жить с Татьяной ещё в Сумах. Она была очень уютной, а ещё она могла ответить на звонок телефона, как заправская секретарша — а так мне пришлось суетливо открывать замок, поскольку я услышал, как кто-то настойчиво хотел меня услышать.
* * *
— Междугородняя связь, будете говорить с Киевом?
Операторы телефонных станций были сама любезность. В принципе, я мог бы отказаться — тогда бы они, наверное, придумали какую-нибудь отмазку для клиента на том конце провода. Мол, не смогли дозвониться, абонент не абонент и вообще связь сегодня паршивая из-за низкой облачности в Антарктике. Это пока прокатывало, да и в будущем тоже, особенно если сдерживать полет фантазии.
Но я не стал выделываться и согласился поговорить, тем более что Сава обычно не звонил по безделицам.
— Да, конечно, спасибо, — сказал я, послушал гудки и наконец дождался голос приятеля и делового партнера. — Привет, Сав, что-то случилось?
— Привет, Витёк! — сказал он бодро, но сразу же сбавил тон: — Да как сказать, я сам не пойму.
Про жизнь Савы в Киеве я был в курсе. Ещё в мае я выдал ему пяток песен, которыми он должен был всё сильнее и сильнее привязывать к себе руководителя ВИА «Смеричка» Льва Дутковского, уже продавшегося с потрохами за «Сказку» от группы «Круиз». Одной из песен была «Трава у дома», которая в моем будущем была хитом ВИА «Земляне», а в этом настоящем ей предстояло быть переведенной на украинский язык и стать визитной карточкой «Смерички». Правда, я надеялся, что у Дутковского хватит мозгов записать две версии песни, потому что в триумф украинского варианта не верил совсем, но вмешиваться не собирался — как пойдет, так пойдет. Впрочем, Саве свои соображения я уже изложил.
Эту «Траву» Сава должен был отдать Дутковскому на прошлой неделе, так что я не знал, чем закончилось это мероприятие.
— Что, твой худрук не оценил песню про космонавтов? —
