Стать тенью для зла - Денис Силаев
Хм... А ведь видимо прав господин лейтенант в своём предположении. У нас действительно, похоже, в казино объявился честный крупье, который вышвыривает шахер-махеров, как говорят в его родной Одессе, на улицу. Как бы ему дать понять, что есть еще целая компашка первостатейных шулеров?
- Знаешь... Этот Исороку был такой... Настоящий какой-то, искренний.
- И дикий - хохотнул Сэндо.
- Ну да, больше трехсот лет разницы...
Да что за бред? Что за старец был этот Исороку, если наша кун говорит о такой разнице в возрасте? Он что, буддийский монах, самые просветленные из которых, якобы, действительно живут сотни лет? Или она не о возрасте? Хотя может это веселый Сэндо так пошутил? Зря он, видно же что кун в печали. Обидел бедную девочку почем зря, ирод узкоглазый.
- Я буду скучать по нему. Мне его будет не хватать.
Ну все, начались письма Татьяны Онегину. Дочка Вильгельма Карловича в возрасте этой кун была тоже весьма сентиментальной тян, и как сообщала Витгефту супруга, регулярно строчила что-то такое-же про каждого юнкера, пригласившего ее на мазурку в своем девичьем альбомчике. Не хватать ей будет этого Исороку. Неделю или две, видимо.
Неведомая хрень.
Исороку Такано не думал увидеть этот храм так скоро. Нет, он конечно мечтал что когда-то, превратившись в бесплотного ками, его дух влетит в ворота Ясукуни-дзиндзя, чтобы увидеть свое имя, начертанное на одной из стен. Но сейчас, когда он еще почти ничего не совершил для своей страны... Что ему там делать?
А что он умер и стал ками, было совершенно понятно. Его руки, казалось, не отбрасывают тени, и стоял он, практически не чувствуя земли. Вокруг все было... Живые так не видят, это совершенно точно. Чистые цвета без малейшей грязи, отсутствие мелких деталей, так забивающих взор. Только красота истинной сути вещей проникала сейчас в глаза... А что, у духов ками есть глаза? Он совершенно точно видит сейчас глазами. Вот он закрыл один глаз, и картинка окружающего мира стала плоской. Вот открыл... Видимо, у него сильны представления о живом мире, живы представления о том, что видеть следует глазами и ничем больше. Что-же, если верить учителям, то со временем, которого у него теперь целая вечность, разум постепенно забудет об этой иллюзии, и Исороку будет смотреть своей сутью на суть окружающего мира чтобы слиться с ним в одно целое. А пока - он хочет увидеть. Души самураев, погибших в бою попадают сюда в первые мгновения после смерти чтобы убедится, что их имена внесены на стену храма воинов.
Грусть обручем сдавила ту часть души ками, которая, по еще человеческим представлениям, являлась сердцем. Он так и не познал любви, он всего один раз был в бою. Ни разу не дрался на дуэли, не принес своему отцу маленького внука. Он даже не успел написать предсмертное хоку, дзисей! Может, имеет смысл написать послесмертное? Но "дзисей" означает "прощание с миром", а сейчас что писать?
- Пойдем, я провожу тебя к храму, воин. - Такано обернулся. Обернулся так как оборачиваются во сне, не чувствуя своих мышц, но продолжая ощущать целостность своего тела. Обернулся, уже зная, кого он сейчас увидит. Перед ним стояла Уэджи. Уэджи?! Она выглядела...
Над рыженькой короткой шевелюрой торчали пушистые рыжие же ушки с белыми ушными раковинами. Уэджи - кицунэ? Как он сразу не догадался! Не может обычная девушка быть такой обольстительной, такой... Исороку понял что опять не может сам себе описать эту девушку. Необычная? Да про каждую девушку какой-нибудь парень скажет, что она необычная. Искренняя? Непосредственная? Обольстительная? Он как всегда запутался в своих чувствах. Она была не такой как все, но так сказать - это жалкое подобие тех слов, которые действительно заслуживала Уэджи. Словно на уроках рисования, Такано вновь почувствовал то бессилие, которое охватывало его каждый раз, когда он, взяв в руку непослушную кисть, пытался изобразить ветку бамбука на ветру в стиле Сидзё. Она из другого мира - так будет точнее всего.
- Идем-же - и она прошла несколько шагов вперед. Так и есть! Лиса-оборотень Кицунэ! Из под короткой юбочки торчал... лисий хвост! Он был живой, игриво взмахивающий то вправо то влево, подразнивающе описывающий замысловатые фигуры, подчеркивая поступь шагов своей хозяйки. Интересно, он не будет мешаться, когда Уэджи... Ну, когда она...
А вот если у него есть иллюзия глаз, которыми он видит, есть иллюзия сердца, которое сейчас бьется, то может, сработает и иллюзия, которая отвечает за...? Он так хотел при жизни предложить Уэджи сделать это! Но не решался. Может решиться сейчас? Надо только обогнать ее, и загородить своей спиной этот храм. Следует спешить, вот и двери уже близко. Страшно? Очнись, Исороку, ты уже умер! Все твои страхи позади, просто сделай сейчас то, на что ты не решился при жизни!
Давай-же, Исороку! И ноги понесли его вперед. Он обогнал ее так близко, что его иллюзия кожи почувствовала иллюзию тепла от иллюзорного тела Уэджи. Вот, осталось повернуться... Какие-же глубокие у нее глаза! Как они смотрят. Облизнем иллюзией языка иллюзию губ, наберем побольше воздуха. Это все равно иллюзия, и даже иллюзия отказа будет просто иллюзией.
- Уэджи... Послушай. Ты мне очень... - ее глаза, казалось, все уже понимали, и на их дне, Исороку готов был поклясться, виделось согласие, но тут...
-Зачем ты привела его сюда? - резкий голос с хорошо отдающимся эхом внезапно раздался из-за спины. Ушки у Уэджи от этого голоса испугано прижались к голове.
13 мая 1904 года, Желтое море.
- Я вам еще более забавный случай сейчас расскажу, Михаил Сергеевич - усмехнулся на мостике лейтенант Кедров. Матрос Васильев, уже вдоволь наслушавшийся господских баек про тот как их благородия чудят в свободное от несения службы время в салонах, вздохнул. Ей богу, как дети малые, занять себя нечем кроме как сущей ерундой. Ну хочется тебе отдыха - ну возьми ты штоф водки и... Ой... Это же был условный сигнал. Их благородие так и сказал - если упомянет
