Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин
Словно в подтверждение слов озадаченного моим ответом полковника — не иначе это кто-то из замов или сам начштаба — где-то в стороне справа грохнули орудия, чьи выстрелы так похожи на раскаты грома… А потом ещё и ещё. Повернув голову от офицеров (хотя стоп — какие ещё в 1941-м офицеры-то, только командиры доблестной РККА!) я проследил взглядом по хорошей шоссейной дороге в сторону гремящих выстрелов… И разглядел впереди симпатичный такой издали город с высокими пятиэтажными домами и шпилями столь далёких отсюда церквей.
Довольно крупный на вид город! Общее впечатление портят лишь поднимающиеся над ним дымы…
Но стоит ли выдвигаться в его сторону? В 1941-м наши практически не сражались за города, предпочитая оставлять их, дабы не допустить окружения армейских частей. С другой стороны, могу биться об заклад — на марше по этому самому добротному шоссе нас в три счета раздолбает вражеская авиация… Я наконец-то проследил взглядом в обратную сторону, рассмотрев в непосредственной близи от нас лёгкий пулеметный броневик БА-20 — а следом за ним и съехавшие с дороги танки-«бэтэшки», подкатившие к самым деревьям. Ну так себе маскировка, конечно… Следы гусениц прекрасно отпечатались на земле — да и посадки, повторюсь, довольно редкие.
Сколько всего у меня танков, пока непонятно — близкий поворот дороги скрыл бригадную колонну. Но вообще, если я реально стал «попаданцем» после физической смерти в своём времени, мне очень повезло — я ведь не просто рядовой боец, и очнулся не под вражеской бомбежкой!
А ещё мне известен «секрет» успеха Катукова с танковыми засадами… Хотя на самом деле, никакого секрета в нем и нет — последний приём наши реализовали ещё в 1937-м, отражая итальянское наступление под Гвадалахарой. Да и танкисты 22-й танковой дивизии под Брестом здорово шуганули Гудериана, находившегося в штабной машине в момент удары советских Т-26 из засады…
Впрочем, учитывая, что «быстроногий хайнц» тогда уцелел, засада в целом была малорезультативна.
Ну, и наконец, главное — танковые засады хороши, когда враг наступает танковыми частями. Нет, конечно и против механизированных колон мотострелков они весьма эффективны — но тут против нас действует какая-то горнострелковая часть… Пусть её наступление и возглавляет механизированная группа. Но самое главное — нет у меня опыта в организации подобных засад, только голая теория… Зато чуйка вовсю кричит, что рискни я разместить бригаду в засаде на данном участке дороги, в этих вот жиденьких посадках, её уничтожат с воздуха.
Тем более, что-то не вижу я на танках турелей с зенитными пулемётами…
С другой стороны, мне также известна тактика боев в городской застройке, выработанная «генералом-штурмом» Чуйковым. Включая и минимизацию потерь от ударов с воздуха…
— Да, выдвигаемся к городу. И товарищ полковник — сообщите мне численность находящихся в строю танков на момент времени.
Начальник штаба с лицом киношного Гаврилова (ставлю имеенно на начштаба!) вытянулся, словно на плацу — после чего браво отрапортовал:
— Из тридцати пяти танков, выдвинувшихся передовой группой ко Львову, два потеряно, итого в строю тридцать три. Из шести бронеавтомобилей БА-10 один потерян, еще два отправлены в восточном направлении установить связь с подходящими частями РККА. Связи с ними нет… Итого в настоящий момент в строю три машины. А также два бронеавтомобиля БА-20 — свой я отдал старшему лейтенанту Чуфарову.
Тут начштаба чуть почернел с лица:
— Как и говорил, зря.
Ага, тут полкан меня словно упрекнул — не иначе это было решение комбрига выделить штабную машину разведчикам… Но ведь прямое назначение лёгких броневиков — вести разведку и обеспечивать связь! А начштаба между тем, продолжил:
— Кроме того, нас поддерживают шестьсот кавалеристов комбрига Шарабурко в составе двух эскадронов.
М-да… Чей-то как-то совсем негусто. Нет, я понимаю, что тридцать с лишним машин для танковой бригады в 1941-м ещё не так и плохо. Мой родной Елец, например, в декабре 1941-го пыталась отбить 150-я танковая бригада в количестве аж двенадцати исправных танков! Хотя у них все же было три сильных тридцатьчетверки… Да и Кутуков вступил в бой с танкистами Гудериана под Мценском, имея в составе собственной бригады чуть менее пятидесяти боевых машин.
Но на то он и Катуков, знаменитый танковый гений! Воевал из продуманных засад — а в составе бригады хватало и «тридцатьчетверок», и «КВ»… Бэтэшку же бьёт хоть в борт, хоть в лоб любое противотанковое орудие фрицев. Нарвались на засаду — и привет… А мелких, приземистых 37-миллиметровых пушек, что так легко маскировать и в посадках, и в городской застройке, у гансов на дивизию порядка семидесяти с лишним штук.
Привет отечественной «сорокопятке», с немецких орудий и скопированной — с учётом модернизации, конечно…
Это не говоря уже про штук восемьдесят бронебойных ружей, вполне способных прошить противопульную броню БТ-7 в борт или корму… И как минимум, двадцатикратное численное превосходство пехотной дивизии гансов! Ну что там было пройти от границы до Львова, где поретять людей⁈
Понятно, что именно сейчас у врага нет численного и качественного превосходства. Но немцам подкрепление наверняка подойдёт — а вот о том, придёт ли уже мне подкрепление в виде дополнительных танков и кавалеристов, рассуждать не приходится. Не придёт, учитывая господство немцев в воздухе… Это какое-то чудо вообще, что «мои» бэтэшки добрались до Львова! Нет, решено, отступаем в поисках удобного места для засады, а там…
… — Но если действительно удастся переподчинить поляков, мы сможем перейти в наступление до подхода наших подкреплений.
Я прослушал часть доклада «начштаба» (нужно обязательно узнать, на какой все же должности служит этот командир!) — но последние слова его вызвали некий диссонанс:
— В наступление? Товарищ полковник — а напомните, какими силами располагают… Наши возможные союзники?
Полковник как-то странно на меня взглянул под глухое ворчание комиссара, но все же уточнил:
— По данным разведки в настоящий момент польский гарнизон Львова насчитывает одиннадцать батальонов пехоты, кавалерийский дивизион и пять артиллерийских батарей.
В первое мгновение я просто не поверил своим ушам. Одиннадцать батальонов пехоты? Пять артиллерийских батарей? Это же полнокровная пехотная дивизия, если брать состав из трех полков трехбатальонного состава… Точнее, даже больше!
Но таких сил у польских партизан отродясь не было — по крайней мере, сосредоточенных в одной точке. Все боевые бригады и партизанские отряды армии Крайовой до восстания в Варшаве составляли всего один процент от общей численности «армии». Да и те были созданы исключительно для того, чтобы как-то обозначить боевую активность и не растереть сторонников, реально желающих бороться
