Американский наворот - Сергей Вихорев
Снова завыла сирена. Опять общая воздушная тревога.
— Позвоню ей, притворюсь дурачком, скажу собираться, она выйдет, а я удивлюсь, где все? — рассуждал про себя Драгович. — Выйдет из отеля, а там уже и дальнейший разговор состоится. А Мадам уже потом позвоню и чего-нибудь скажу. — решил он, доставая телефон.
Через несколько минут он уже протирал штаны в зале ожидания, где, как и вчера работал только один экран. Шла какая-то передача про повседневную жизнь на фронтовых позициях в Африке. То и дело Мелькали жопы бойцов, торопливо перемещавшихся по окопам.
Картинка была преимущественно серо-зеленая, через прибор ночного видения. Вдруг программа прервалась, и на экране показалась ведущая с «местного времени», как и до этого, ранним утром, находившаяся где-то в полях. Там, где она сейчас была, во всю шел снег, хотя в городе, во всяком случае, в «Западном» районе снега не было.
— В течение последнего получаса была отбита атака по меньшей мере двадцати крылатых ракет. — Зазвучало из телевизора. — Мы получаем информацию непосредственно из первых рук.
Камера сдвинулась, и в поле зрения показался большой трейлер, из которого торчало несколько разнообразных антенн — так выглядели полевые пункты управления ПВО. Этот, судя по опознавательным знакам, был не Блоковский, а КАНАРовский, хотя они также были интегрированы в интерлинк, пусть и с ограничениями.
— По всей видимости, эта атака является ударом возмездия в ответ на вчерашние рейды, — продолжила ведущая, — Что же, сейчас уже очевидно, что противник продолжит свои попытки. Как вы уже заметили, тревога объявлена вновь. Вместе следим за событиями.
Шедшая ранее и прерванная включением программа возобновилась — у местных была раздражающая манера вклиниваться в любые телепередачи на любых каналах, при том что своих, местных, было более чем достаточно, а тревога и сирены никому не позволили бы проворонить что-либо важное и уж тем более опасное.
Время подходило к десяти часам. Драгович то и дело поглядывал в сторону лестницы. Наконец, в очередной раз глянув наверх, он увидел как спускается Лизетт.
— Что-то до остальных не могу дозвониться. — проговорила она.
— Мне сейчас сообщили… Товарищ «Мексиканец» сообщил, что значительная часть вашей группы, точнее все, включая господина Завирдяева, вчера отправились… Как бы сказать… Отдыхать… В общем, отдыхать… Сегодня они все неважно себя чувствуют. Ну так получилось — он сделал такой вид, словно был сам в этом отчасти виноват. Он отчего-то решил, что это вызовет большее понимание ситуации в целом.
— А-а, все понятно. Этот господин Завирдяев уже вчера вечером был нетрезв, — ответила она.
Создавалось отчетливое впечатление, что он ей не очень нравился. Может своей показной открытостью, может еще чем.
— Из ваших осталась только ты и мадам Ландскрихт, — продолжил Драгович. — Так что у вас сегодня выходной. И завтра скорее всего.
— Ничего себе, у нас же все было расписано, — в некотором смятении ответила Лизетт.
— Много было запланировано? — изображая участие спросил Драгович, понимая что вопрос был туповат.
— Да конечно… Это Кошмар какой-то.
— Мадмуазель, а не хотите я вам покажу город. Только не как вчера, когда всем нам пришлось ездить по самым… по самым неприятным местам. Есть более красивые и интересные районы, природа. Будет интересно.
— Я с удовольствием, — ответила Лизетт, — но с утра воздушная тревога. В подвале сказали, что ничего страшного, но я боюсь, — тут же все обломала она.
— Да пустяки, — нарочито беззаботно ответил Драгович, одновременно с этим раздумывая, говорить или нет про виданное подбитие крылатой ракеты. С одной стороны, это событие наглядно демонстрировало защищенность региона, а с другой, напротив, совершенно лишнее при прогулках проявление военной активности.
— Я когда только сюда приехал, — продолжил он, — тоже так вот при первой тревоге кинулся в убежище. Здесь эта воздушная тревога ничего не значит.
— Прекрати уже выламываться, неужели ты вправду боишься тревоги? — мысленно добавил он.
— Я правда побаиваюсь, — ответила она. — По телевизору объявили, что сбили двадцать ракет, но уже запущена вторая волна. Это из-за вчерашних бомбардировок.
— Да, я тоже слышал. Здесь знаешь какая противовоздушная оборона?! И противоракетная тоже.
— Извини, под вой этих сирен я вообще не хочу выходить из здания… Находиться под открытым небом тоже… Извини, правда… Если во второй половине дня все закончится…
Драгович вспомнил вид Парижа с его покосившейся башней. Покосилась она в период «охоты за правительствами», после небольшой в общем-то пустяшной, килотонн пять, боеголовки. Драгович решил, что спорить и переубеждать не следует. Только хуже будет. А вообще Лизетт была как бы и не против. Скорее бы тогда этот сраный налет закончился.
Драгович начал забалтывать про то, что конечно надо будет подождать, когда прекратится тревога, да и про окончание налета объявят, и если что он позвонит, скорее всего даже и сегодня.
— Мадам Ландскрихт только надо предупредить, что никто никуда сегодня не поедет, — спохватился он, рассчитывая, что Лизетт сама ей это потом скажет.
— Разве она Мадам? — прицепилась не к тому, что надо, Лизетт.
— А я и не знаю. У нас здесь все иностранки, к которым надо обращаться официально — «Мадам». Не важно, из какой вы страны. Вот так. К тебе здесь так не обращались?
— И правда, несколько раз, только я думала… Я и не поняла даже… Забавно. А ты не можешь ей сам позвонить. У меня и номера ее нет.
Драгович хотел было предложить Лизетт выпить кофе, но как назло буфет в этот раз был закрыт, а наверху ничего такого не было. Распрощавшись с Лизетт, он вышел на крыльцо, оглядел улицу, оглашаемую воем сирены и нехотя направился к машине. «Мексиканец» был за старшего и он его отпустил на все четыре стороны, так что можно было ехать домой. В полиции какого-нибудь российского города такая вольница вряд ли могла иметь место, но здесь была «народно-анархистская» КАНАР, ее корпус НМ и спецкорпус.
Сев в машину, Драгович начал раздумывать, звонить или нет Мадам. Позвонить конечно следовало. Пока он раздумывал, та позвонила сама — подходило время для сбора, а она, по всей видимости, не смогла дозвонится ни до своего Заперядева ни до «Мексиканца».
— Алло, здравствуйте, господин Драгович, — начала она, — А вы уже на месте?
— Вы имеете ввиду у вашей гостиницы?
— Ну да. Вы здесь?
— Да, конечно. Сижу в машине, жду. Только мне сейчас сообщили, что сегодня планы несколько изменились.
— Да, это я знаю. Изменились. Я выйду минут через
