Второй шанс - Никита Киров

Нам семерым сейчас проще — в двадцать лет время на такие собрания находить куда проще. Так что тут собрались все свои, проверенные.

Правда, держали в голове кое-что: сейчас такая обстановка, что кто-то может копать против нас, поэтому напиваться всей толпой в людном месте нам противопоказано. Мало ли как это могут использовать другие, ведь мы же у всех на виду. Но это пока, потом ещё повеселимся.

Вот и следили с Царевичем на пару, чтобы никто не перепил. Самый уязвимый в этом плане — Слава Халява, потому что у него от выпитого может капитально сорвать крышу. Но он сегодня оказался за рулём, совсем неслучайно, чем он оказался недоволен.

Из девушек пришли Даша, нарядившаяся в зелёное платье, и подруга Газона, которую он называл своей невестой, но с нами она особо не говорила. Больше никого, хотя мы предлагали Самовару позвать ту девушку, но он отказался наотрез. С этим он упирался сильно, но вода камень точит. У остальных парней постоянной пары пока не было, Царевич по-прежнему шифровался, а у Халявы слишком беспорядочные связи в своих клубах.

Подруга Газона явно чувствовала себя не в своей тарелке, а вот Дашу наши разговоры не смущали, даже сама иногда что-то говорила. А что может смутить медсестру из военного госпиталя? Пацанов вроде нас она повидала немало.

— Вкусный салат, — она подложила мне немного. — Попробуй, а то не ешь совсем.

— Я в армии сколько угодно съесть мог, а сейчас уже нет, — я хмыкнул. — Наелся, — я кивнул на тарелку, где осталось несколько кусочков шашлыка.

— А это что? — Даша заметила очередную тарелку.

— Салат с авокадо.

— Даже не слышала никогда. А это фрукт такой?

— Фрукт, но не сладкий. Халява заказывал, он в таком спец.

В зале жарко, пахло жареной курятиной. Официантки разносили закуски и горячее, на столе стояли бутылки, порезанные фрукты, соки и компоты. Стол полный, скидывались все, кто мог, ведь повод подходящий — провожали Маугли.

Играла музыка в соседнем зале, «Осень-осень», группы «Лицей», парочки иногда танцевали.

Мы сидели, особо не пили. Шустрый всё пытался с кем-нибудь познакомиться и поминутно отходил то к одному столику, то к другому, Шопен необычно задумчивый и всё время молчал, а остальные болтали с нашим бывшим ротным.

— Да вообще, там такая история была, нафиг, — рассказывал Маугли, жестикулируя двумя руками. — Ещё Аверин живой был, Царство ему небесное, писал наградные листы. Писал на Бакунина, когда тот Андрюху вынес — он показал на Славика, — на Старицкого за танк, — на меня, — а на Царёва я сам писал.

— Ого, — удивился Руслан. — А за что?

— Ты смеёшься? — наш старлей нахмурился. — За что, ещё спрашивает? Да много на кого писали. На вас семерых точно на всех, вы же там проторчали хрен знает сколько, дольше многих. Опытные, не сдулись, и сколько пацанов обучали, рассказывали им всё. Думаете, никто не видел? Столько людей вернулось благодаря вам.

— А сколько не вернулось, — заметил помрачневший Славик.

— Ты, блин, хорош гундеть, боец. Не об этом думай.

Принесли ещё большие тарелки с шашлыками. Куски мяса, обжаренные рёбра и запечённые овощи были разложены на листьях салата. Я оценил только свиную шейку, рёбрышки и курицу, а вот баранина была жестковата. Зато отлично удались запечённые грибы.

— Короче, — Маугли наклонился вперёд. — Написали мы бумаги на награждения. Через две недели из штаба приходит отписка — оформлено неправильно. Где-то с ошибкой написано, где-то листок грязный, где-то смятый, где-то вообще в крови измазан. И отказали, типа, всё по новой присылайте.

— Вот гадство, — Шустрый поморщился и потянулся через весь стол с вилкой, чтобы попробовать салат.

— Держи, — Халява подал ему тарелку. — Себе положи, потом назад поставь, чё ты как единоличник, из общей чашки один жрёшь?

— Ну и когда сразу отвечают, а когда — через месяц или два, — продолжал Маугли. — И почти всегда ответ один — переделывайте. А вот капитан в штабе, который наградные листы принимал, под конец войны уже подполковником стал. Себя-то не забывал наградить. И медалей у него, как у Брежнева — полная грудь.

— Сразу скажут — герой, — язвительным тоном сказал Самовар.

— Угу. И вот что-то не устроило, а ответ вообще может прийти через несколько месяцев, что надо переделывать. Вот так с медалями и вышло, что ни у кого нет. Может, дойдут когда-нибудь.

— Угу, когда им самим вешать некуда будет, — пробурчал Самовар.

— Я теперь не поведусь на эти медали, — Славик хмыкнул. — Не поверю. А то начнут вручать, и опять схватят.

В зале на нас косились. Внимание привлекал в основном Самовар, которого подкатили к столу на коляске. Пашка был немного смущён: туалеты сейчас в принципе не предназначены для инвалидов, никто с таким не парится. И если по лестнице мы его затащили легко, то чтобы сходить в туалет, приходилось кому-то ему помогать перебираться через все препятствия по пути.

— Мы-то ещё недолго там пробыли, — задумчиво сказал Самовар. — Я книгу недавно читал, про кавказскую войну в 19-м веке. Она там шла лет пятьдесят. С Шамилем воевали.

— С Басаевым? — хмыкнул Шустрый.

— Помалкивал бы — за умного бы сошёл, — Паша недовольно посмотрел на него. — Ни ума, ни фантазии.

— Да ладно, харэ на меня наезжать.

— Наезжать, — передразнил Самовар. — Короче, там наши воевали пятьдесят лет, жили там, привыкли.

— Вспомнил капитана из пятой роты, — сказал Царевич. — Он рассказывал, что у него прапрадед на ней воевал. Ещё писал в дневнике, что и правнуки там воевать будут.

— Да, так и вышло. Но у тех, кто там тогда был, отношение совсем другое было ко всему. Они там слишком со всем срослись, привыкли. Человек — такое существо, что ко всему привыкает. Им те горцы стали привычнее всего остального.

В зале стали оглядываться — появились новые гости, которые сразу направились в отдельное помещение, закрытое толстым чёрным пологом. Трое человек: один в длинном пальто, уже седеющий, рядом с ним — хмырь в сером пиджаке и затемнённых очках, замыкал шествие широкоплечий парень в тёмно-красном пиджаке и с цепью, с очень наглой рожей. Явно бандиты, и выглядят соответствующе.

— Чё, Газон, начальство пришло? — Шустрый засмеялся.

— Гарик это, — тихо сказал Саня. — Ходит иногда по кабакам.

Этот Гарик — авторитет почище Налима, намного серьёзнее. Налим — бригадир, а этот стоит над ним. Сам Налим тоже вскоре появился и торопливо прошёл в тот зал. Сделал вид, что нас не заметил.

И чего им тут надо? Дела свои пришли утрясать, бандиты любят ходить по кабакам.

А вскоре