Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев
Через полчаса дверь кабинета, тяжёлая, дубовая, скрипнула, и вошёл Вячеслав Молотов. Его худощавое лицо, с тонкими губами и пенсне на носу, выражало привычную сдержанность. Тёмный костюм, безупречно выглаженный, подчёркивал его аккуратность. За ним вошёл Борис Шапошников, нарком обороны, невысокий, с седыми висками и усталым взглядом. Его форма, с золотыми погонами, была слегка помята, а руки сжимали папку с отчётами. Молотов спросил:
— Товарищ Сталин, вы вызвали. Есть новости?
Сергей, указав на стулья напротив стола, ответил:
— Садитесь, товарищи. Новости есть, и они срочные. Абиссиния и Китай — это два фронта, которые мы не можем упустить. Вячеслав Михайлович, начнём с тебя. Что говорят французы и британцы? Их молчание меня настораживает.
Молотов, поправив пенсне, сел, положив руки на стол. Его пальцы, тонкие, слегка постукивали по папке. Он ответил:
— Французы пока позволяют нам действовать, товарищ Сталин. Париж прислал ноту — формально нейтральную. Они не возражают против нашей поддержки Абиссинии, но подчёркивают, что ждут от нас «сдержанности». Британцы молчат, что странно. Лондон обычно громче всех кричит о «советской угрозе». Их посол в Москве, лорд Чилстон, на последней встрече был вежлив, но уклончив. Сказал, что Лондон «наблюдает».
Сергей, прищурившись, посмотрел на Молотова, его пальцы сжали карандаш. Он думал: «Французы податливы, британцы молчат — это ловушка. Они раньше были как псы, лаяли на каждый наш шаг. Что-то не так». Он сказал:
— Вячеслав, их податливость — это странно. Французы и британцы не любят нас. Если они молчат, значит, готовят что-то. Может, хотят втянуть нас в Абиссинию, а потом ударить санкциями? Или в Испании ждут, пока мы увязнем? Что твои люди в Париже и Лондоне думают обо всем этом?
Молотов, слегка нахмурившись, ответил:
— Мои люди в Париже сообщают, что правительство Блюма колеблется. Они боятся Германии, но не хотят ссориться с Лондоном. Французская разведка следит за нашими поставками в Абиссинию, но пока не вмешивается. В Лондоне… Там сложнее. Наши источники говорят, что Чемберлен хочет переговоров с Гитлером. Возможно, они молчат, чтобы не спугнуть Берлин. Но это только предположения, товарищ Сталин.
Сергей, постучав карандашом по столу, посмотрел на Шапошникова. Его мысли были полны сомнений: «Если французы и британцы играют, значит у них уже есть план. Но отступать нельзя. Абиссиния — наш плацдарм в Африке, Китай — в Азии. Если мы не укрепимся, нас раздавят». Он сказал:
— Борис Михайлович, Абиссиния показала, что мы можем бить итальянцев. Победа у реки Аваш — это сигнал, что не зря мы послали туда наших ребят. Но сил у нас все еще мало. Надо отправить ещё пять тысяч солдат в Абиссинию. Танки, артиллерию, инструкторов. Мы должны закрепить успех, пока Муссолини не перегруппировался. Что скажете?
Шапошников, открыв папку, ответил:
— Товарищ Сталин, пять тысяч — это возможно, но сложно. Наши силы в Абиссинии — это три тысячи добровольцев, те, которые остались. Мы можем выделить ещё пять тысяч из резерва Закавказского военного округа. Т-26, гаубицы, пулемёты — это все реально. Но логистика — это основная проблема. Путь через Красное море под контролем британцев. Если они решат блокировать, мы застрянем.
Сергей, нахмурившись, сказал:
— Британцы пока молчат, но их флот в Средиземном море. Если они перекроют путь, мы найдём другой. Через Турцию? Или через Персию? Вячеслав, что скажешь?
Молотов, поправив пенсне:
— Турция — это риск. Ататюрк нейтрален, но он под давлением Лондона может закрыть проливы. Персия — это вариант, но и там есть британские агенты. Мы можем попробовать договориться с французами о транзите через их порты. Но это дорого, товарищ Сталин.
Сергей, стиснув зубы, подумал: «Дорого, но выбора нет». Он сказал:
— Договоришься с французами, Вячеслав. Обещай им что угодно. Но путь должен быть открыт. Борис Михайлович, готовьте людей. Срок — две недели.
Шапошников, кивнув, записал в блокнот, его рука слегка дрожала от усталости. Он сказал:
— Будет сделано, товарищ Сталин. Но потери в Абиссинии растут. Итальянцы усилили авиацию, их бомбардировщики бьют по нашим лагерям. Нам нужны зенитки и лётчики.
Сергей, посмотрев на карту, ответил:
— Зенитки и лётчики будут. Перебросим эскадрилью И-16 из Крыма. Но это не всё. Китай. Японцы давят на Пекин, и если мы не поможем китайцам, они падут, причем быстро. Надо отправить десять тысяч солдат через Монголию. Танки, артиллерию, советников, пехоту. Борис Михайлович, это реально?
Шапошников, нахмурившись, ответил:
— Десять тысяч — это серьёзно, товарищ Сталин. Дальневосточный округ может выделить людей, но Монголия — это сложный маршрут. Дороги плохие, снабжение будет затруднено. Японцы следят за границей, их разведка активна. Если они узнают, будет скандал. И нам нужны резервы на случай войны с Японией.
Сергей, кивнув, ответил:
— Если мы не поддержим их, они сдадутся Токио, и тогда мы получим врага на границе. Десять тысяч, Борис Михайлович. Т-26, гаубицы, пулемёты. Снабжение через Монголию мы организуем. Пусть это сложно, но возможно. Вячеслав, что скажут французы и британцы, если мы усилим Китай?
Молотов, посмотрев на карту, ответил:
— Французы будут недовольны, но промолчат — у них свои интересы в Индокитае. Британцы… Их молчание тревожит. Лондон может использовать это как повод для санкций. Но пока они не вмешиваются. Наш посол в Лондоне, Майский, говорит, что британцы заняты Германией. Возможно, они дают нам верёвку, чтобы мы сами себя повесили.
Сергей, прищурившись, подумал: «Верёвка? Они хотят, чтобы мы увязли в Абиссинии и Китае, а потом ударить. Но отступать нельзя. Если мы не займём позиции, то будет еще хуже».
— Пусть дают верёвку. Мы используем её, чтобы связать их самих. Вячеслав, следи за французами и британцами. Если они шевельнутся, я хочу знать первым. Борис Михайлович, готовьте войска. Пять тысяч в Абиссинию, десять тысяч в Китай. И ещё — усилить военную разведку в Испании. Победа у Эбро — это хорошо, но Франко так быстро не сдастся. Нам нужно знать каждый их план.
Молотов, кивнув, сказал:
— Я свяжусь с Парижем и Лондоном, товарищ Сталин. Но если
