За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная
Мира кивнула с ним соглашаясь, хотя под домом он имел в виду замок.
К тому времени, когда они выдвинулись на пир, жёлтое солнце в изумрудных небесах всё также было ровно над их головами и никуда не двигалось по небосводу.
— Как странно, — заметила Мира. — Тут ночь бывает?
— Нежити ни к чему сон.
На секунду Мира задумалась:
— Но у Алёнки в доме есть кровать.
— Мне кажется, это немного для других забав нежели сон.
— Каких это? — заинтересовалась Мира.
— Не соблазняй меня, Мира, — заметил Богдан с хитрой улыбкой, чем ещё больше провоцировал её интерес.
— Чем же?
— Когда-нибудь я тебе покажу эти забавы, — загадочно улыбнулся он.
Мира призадумалась и её тут же осенило:
— Ты что, думаешь, я совсем глупая и не догадаюсь, о чем ты?!
— Да и о чем же?
Уши у Миры загорели огнём от понимая, что не сможет такое в слух произнести.
— Ну, это самое, — пробормотала Мира, отведя глаза.
— Это самое? — переспросил он, словно не понимая.
Мира насупилась и раздраженно на Богдана глянула, встретившись с его смеющимся взглядом.
«Да он над ней издевается!» — поняла она, а в следующее мгновение проскользнула другая мысль.
— У тебя в Нави кто-то был? — Мира аж остановилась и руки в бедра упёрла.
— Что? — уже искренне удивился Богдан.
— Мне Алёнка всё рассказала!
— Что всё? — он слегка запнулся на словах.
— Всё! — вскричала Мира. — Что ты уже триста лет живешь.
— Э…я же говорил, что одинок был, — неуверенно протянул он и не смог сдержать радость, увидев что-то за её спиной, и указал рукой: — Смотри, мы уже пришли.
Миру поразили малые размеры избы, в которых обещался большой пир. Стоило только переступить порог, и становились понятны несоизмеримые размеры того, что виделось снаружи с тем, что находилося внутри. Хоромы были столь огромны, что Мира испытала желание выйти и ещё раз взглянуть на избушку. Встретил их маленький зелёный человечек, которого Мира видела раньше в Ночном городе. Он нахмурился, насупив кустистые зелёные брови:
— Явился не запылился, — проворчал тот. — Ну, идёмте, коли припёрлись.
От такой откровенной грубости маленького человечка Мира невольно хихикнула. Зыркнул тот на неё:
— Не смейся, горох, над бобами, сам будешь под ногами.
Мира разом смех подавила и поближе к Богдану. Проводил их Аука в большую залу. Сразу понятно стало, что они не первые гости. Вдоль стен по обе стороны стояли лавки, а перед ними столы, за которыми сидели нелюди. Добрая половина гостей были черти разных размеров и окрасок шерсти. Приметила Мира и Алёнушку с мужем, и с её семьей ушастой. Были и те, кого определить не могла, что за нечисть. Один почто кожей обтянутый скелет, страшный до жути. Бросались в глаза на фоне тёмных чертей люди в белых одеждах и полуголые лишь с повязкой на бедрах. Хотя в целом о всех гостях можно было сказать, что одежд на них меньше, чем того требовали приличия. Чего только стоила царица ночи Лўна Чёрная, восседавшая вместе с Чёртом за золотым столом по центру на подиуме в одеждах прозрачных, словно туманная дымка.
Заметил их Чёрт, властитель всего и всея в чертогах, и прям из-за стола к ним как сиганет через всю комнату. Приземлился рядом с грохотом. Мира аж вздрогнула. А тот знай хохочет вокруг них радостно скачет:
— Бессмертный, Добромирушка, будьте моими гостями дорогущими!
— Гости — в горле кости, — не замедлил буркнуть Аука во всеуслышанье, развернулся, и обратно пошёл.
— Не обращайте на него внимание, — Чёрт отмахнулся, вклинился между ними и под ручки схватил: — И званный, и желанный, сам знаешь. Аука ворчун редкий сынок моего друга близкого. Страсть, как живых, не любит. Порой даже завидно, — повернулся к Мире, красными глазищами сверкнул: — Знаешь ли, он с детства обижен. Десятым в семье уродился, но самым противным из всех детишек семейства того. Сама маменька его говорила, что он всех остальных её детей стоит. Ни днём ни ночью в избе покоя не стало. То и дело ноет, вякает, уросит, маменьку к себе просит: Уа-уа! — задрал Чёрт голову и как младенец закричал, в голосину, так натурально.
К нему остальные черти присоединились, и наполнился зал сонмом плача младенческого, поселив в сердце Миры тревогу неясную. Мира сглотнула. Никак её напугать хочет? Чёрт резко плач оборвал и на неё глазищами красными уставился:
— И так с утра до вечера, да всю ночь тёмную. Не выдержала его матушка и в слезах выкрикнула: да чтобы тебя леший взял! — улыбнулся Чёрт. — А леший и взял. Вот кто действительно людей любит и детишек их балует. Как своего воспитал мальчонку. Разрешил днями дитю по лесу носиться и орать в своё удовольствие на языке лешем: Ау-ау.
Снова черти в зале заголосили, будто заблудился кто, перекликаются. Приметил Чёрт, что Мира от него на отдалении держаться старается, хотя руку не выдергивает:
— Что боишься меня, девица? Внешний вид мой тебя пугает?
— Твой вид кого хочешь напугает, — пришёл ей на помощь Богдан.
А Чёрт и не обиделся нисколечко, даже обрадовался:
— Я смотри, как могу, — улыбнулся он Мире.
Воздух вокруг Чёрта задрожал, поплыл, волнами пошёл. Чувствует Мира, тошнота от такого зрелища поднимается. Отвернулась, не выдержала. А когда повернулась, смотрит на неё исподлобья мужчина. Глаза тёмные, слегка раскосые, с красными проблесками. Бороды нет, на щеках щетина трехдневная аккуратно постриженная. Волосы густые, короткие, с двух сторон словно рожки топорщатся. Смотрит и ухмыляется:
— Приятно познакомиться, — он протянул руку ей: — Чёрт.
Мира так растерялась, неосознанно руку пожала. Отпрыгнул от неё Чёрт в мгновение зал обежал:
— А ну, черти, не пугаем мою гостью дорогую. Мигом обернулись!
Мира и моргнуть не успела. А все черти чёрные, коричневые, бурые, волосатые и плешивые по пояс в людей превратились, а ноги так копытами и остались — козлячьи, лошадиные, свиные. Мороз по её коже пробежал, казалось, от такого волосы на голове дыбом встали и зашевелились.
— Идёмте, я вас с добряком нашим познакомлю. Чтобы не думала твоя жёнушка, будто мы все нежить какая, только зла всему живому желающее.
Подвел
