Кречет. Первый очаг - Эльхан Аскеров

– От и добре. Да ты не журись. Коль бабы сами за оружье не схватятся, то и рубить их не станем. Глядишь, ещё и полонянку себе для дома нового прихватишь, – поддел он парня, лукаво усмехнувшись.

– Да ну их, – отмахнулся парень. – Они ж не привыкли в чистоте жить. Да и в дому тоже жить не умеют. С такой полонянкой беспокойство одно, а не жизнь.

– Зато ночью весело, – не унимался Серко.

– То-то у самого даже пса на подворье не имеется, – не остался Беломир в долгу. – Окромя оружья да одёжи, и нет ничего.

– Была у меня жёнка, – грустно усмехнувшись, отозвался казак. – Родами померла. С тех пор один и живу. А что хозяйства не держу, так не надо оно мне. Я с поля живу, полем кормлюсь.

– Прости, не знал, – повинился Беломир, уже жалея, что вообще начал реагировать на подколки.

– Нет вины твоей, – отмахнулся казак. – Давно то было.

– Так женился бы. Уж кому науку воинскую передавать, как не тебе? – не сумел промолчать парень.

– Вот и сам думаю, – неожиданно согласился казак. – Дело сладим, а там глядишь, и решу чего.

⁂

Сытые, ухоженные кони шли размашистой рысью, неся своих всадников вглубь степи. Два десятка переодетых казаков одвуконь прошли сначала вдоль горного хребта к Хазару, а после свернули вдоль Итиля, в степь. Уже привычно покачиваясь в седле, Беломир задумчиво оглядывал горизонт, пытаясь представить себе алгоритм действий в этом рейде. Но ничего толкового на ум не приходило. Знал парень точно только одно. Это будет жестоко и кроваво.

Впрочем, местные войны иными и не бывали. А с другой стороны, не ему беспокоиться и уж тем более жалеть степняков. Сколько несчастных детей и женщин они утащили и продали в рабство, сколько мужчин просто уничтожили, сосчитать никто даже не пытался. Беломир где-то прочёл, что в общей сложности за все средневековье таким образом было уничтожено несколько миллионов славян, а ещё примерно столько же закончили свою жизнь на чужбине. Кто и откуда взял эти цифры, парень не знал, но сомневаться и не думал. Увлекшись историей, он узнал очень много для себя нового.

Чего далеко ходить, если он сам, своими глазами видел отношение степняков к пленным. Маленькая Лада, ставшая Векше названой дочерью, яркий тому пример. Девочка по сей день вздрагивает, услышав резкий звук, или если рядом кто-то начинает размахивать плетью. Скрипнув зубами, Беломир тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания, и, чуть шевельнув поводом, слегка подогнал коня.

Скакавший рядом Серко, словно почувствовав его настроение, подобравшись, негромко спросил:

– Случилось чего, друже? С чего тучей глядишь?

– Да так, вспомнил кой-чего, – мотнул Беломир головой.

– Похоже, уж и сам не рад, что предложил такое? – прямо спросил казак.

– Не в том дело, – вздохнул парень, не зная, как правильно объяснить свои мысли. – Просто чести в таком деле нет. А с другой стороны, без того и нас самих не станет. Вот и думаю, что лучше.

– А ты не думай, – жёстко отозвался Григорий. – А коль решил думать, так вспомни, сколь наших людей они побили и в полон взяли. Сколь девок да баб молодых в колодки забили да на чужую сторонку продали. Ты вон за девчонку на торгу взъярился, а там, в стойбищах, их и вовсе не жалеют. Живут, словно худоба бессловесная.

– Потому и злюсь, – кивнул Беломир, про себя удивляясь, что казак ответил ему его же мыслями. – Не узнали, с чего у хазар замятня случилась? – на всякий случай сменил он тему.

– Старый каган у них болел долго. А сын его старший, которому он и должен был бунчук передать, гдесь в степи сгинул. Как, с чего, и не спрашивай. Хазары того и сами толком не знают. А тут ещё и дочка старого кагана пропала. На охоту уехала и словно сгинула. Двое сыновей осталось. Вот они и принялись промеж себя власть делить. А каган своего слова сказать не успел. Помер. Вот и вышла замятня. Одни роды за одного сына, другие за другого. И кто верх возьмёт, никому невдомёк.

– Да уж. Ничего в этом мире не меняется, – хмыкнул Беломир, внимательно выслушав рассказ. – Отец помер, а эти власть делят.

– Это да, – усмехнулся казак. – А ты сам бы как? Стал бы с братом в спор вступать? – неожиданно спросил он.

– Вот уж чего мне и даром не надо, – фыркнул Беломир. – От той власти только беспокойство одно.

– Ой, не лги, парень, – не поверил казак, рассмеявшись.

– Родом клянусь, – твёрдо ответил Беломир. – Для меня власть ярмо. К ней ведь ещё и куча всяких дел прилагается. За землю беспокойство имей, за людей, что на той земле живут, тоже. То недород, то мор, то войско вражеское того и гляди в твой удел вторгнется. Да пошло оно всё, – отмахнулся парень. – Мне лучше вот так. Самому за себя ответ держать. Зато всё, что придумал, могу сделать да в деле спытать. Глядишь, тому же ратаю землицу проще пахать станет.

– Ага, выходит, сотнику княжескому ты не просто так про заботу о простом ратае сказывал, – удовлетворённо кивнул Серко, и Беломир понял, что казак наводил о нём справки всерьёз. Даже ту историю в степи вызнал.

– Не сотнику, – качнул парень головой. – Недорослю княжескому.

– То без разницы, – отмахнулся казак. – Слово сказано, а уж кому, дело последнее. Ты, друже, к сердцу не бери того, что будет. Нет у нас иного пути. Воев татарских руби, а остальное сами справим, – вдруг добавил казак после короткой паузы.

– Благодарствуй, дядька, – кивнул Беломир с заметным облегчением.

Кавалькада обошла очередной холм, и Серко, вскинув руку, громко объявил:

– Привал, браты. На этом роднике темна дожидаться станем.

– А татары где? – озадачился Беломир.

– Вон за тем холмом стойбище будет, – подбородком указал казак. – Род не самый великий, но и не малый. К тому же за полоном на нашу сторону часто ходят. Вот и накажем, чтоб неповадно было, – зло усмехнулся он, сверкнув глазами, словно настоящий зверь.

Бойцы спешились и принялись вываживать коней, остужая их после долгой скачки. Убедившись, что его пара успокоилась и дышит ровно, Беломир снял с коней сёдла и, нарвав травы, принялся отирать их от пота. На конский пот начинают слетаться оводы, которые, кусая животное, могут довести его до невменяемого состояния. Обиходив лошадей, парень накинул им на спины потники и повёл поить. После, стреножив, оставил пастись, а сам, отмыв в том же роднике руки, принялся устраивать место для отдыха себе.

Помня, зачем именно они сюда пришли, никто из казаков даже не подумал разводить костёр. Просто раскатали листы войлока и, бросив на него сёдла, расселись в кружок, принимаясь не торопясь перекусывать. До темноты ещё было несколько часов, да и поесть не мешало. К тому же в сёдлах они провели весь день. Так что отдохнуть перед боем было просто необходимо. В то, что всё будет просто, никто из казаков не верил.

Татары, хоть и кочевники, а воевать умели серьёзно. Поэтому при первых же звуках боя за оружие возьмутся все, кто в состоянии его удержать. Поев, Беломир запил ужин несколькими глотками прихваченного из дому кваса и сдвинув седло на край войлока, снял сапоги. Нужно было дать ногам отдых. Накинув портянки на голенища сапог, парень растянулся во весь рост и, закинув руки за голову, уставился в небо бездумным взглядом.

Говорить не хотелось, да и не о чем было. Всё нужное давно уже сказано, а попусту воздух сотрясать не имело смысла. Казаки, следуя его примеру, тоже разулись и разлеглись на своих местах. Выставлять охрану не стали. Увидеть их лагерь можно было только с вершины одного из холмов, при этом любой сторонний станет заметен и им самим. А вот приметить человека в неурочном месте было вполне возможно. Пусть даже это не всадник. В общем, лежали и просто отдыхали.

Убедившись, что спать совсем не хочется, Беломир не торопясь поднялся и, пройдя босиком к роднику, опустил ступни в холодную воду. Глядя на него, поднялся и Серко. Присев на соседний камень, казак сунул ноги в воду и, тихо зашипев, проворчал:

– Студёна водица.

– Зато