Железный лев. Том 3. Падаванство - Михаил Алексеевич Ланцов

Сложнее? Да. Несколько сложнее. Но и польза великая. Его конструкция подразумевала возможность дать привод вот буквально на все колесные пары как самого локомотива, так и тендера. Через что радикально улучшить сцепление с рельсами и тягу.

— Это что-то очень необычное… — произнес Путилов.

— Да. Так и есть. Но это то, что мы сможем относительно быстро начать делать. Видите этот двигатель? Узнаете?

— Вполне, да.

— А котел? Он, правда, удлиненный, но на базе старого. Иначе двести лошадей не выжать.

— Он же нефтяной. А у нас пока нефти не хватает даже на предприятия в Казани.

— Если использовать дрова или уголь, то без здоровенной топки не обойтись. И в этом случае придется его сильно менять, увеличивая в размере. Либо уменьшать мощность, что тоже плохо.

— На Александровском заводе послабее локомотивы будут[4]. Может и нам не прыгать пока выше головы?

— А почему нет, если мы можем? Другое дело, что я не хочу этим всем заниматься. Не до того. Но если надо… — пожал он плечами. — В конце концов, длинный типовой котел огнетрубный нам все равно нужно осваивать в производстве. Нефтяной.

— Не везде есть нефть.

— Да. Но нам здесь, на Волге, лучше на нее завязываться.

— Нефть… нефть… что-то слишком много на нее завязывается.

— Так и есть. Нефть — это черное золото. Пока до этого мало кто догадался, но это так. Без нефти нет будущего.

— А уголь?

— Если наладить нормальное производство нефти, массовое, и логистику, то она будет как бы не в разы дешевле… если не на порядки. Хотя, конечно, до этого еще далеко.

— А ведь уголек у нас тут есть, — заметил Путилов. — За Пермью.

— Слышал, да.

— Я смотрел отчет Казанского университета. По предварительным оценкам там огромный угольный бассейн с неплохим углем. И он будет поближе, чем Баку.

— Но это уголь, а не нефть.

— Зато он ближе, сильно ближе.

— Если вы найдете мне человека, который бы им занялся на моих условиях, то я не только вложусь, но и хорошо финансово его поддержку.

— На ваших условиях? На каких?

— Прежде всего забота о рабочих и движение на острие научно-технического прогресса. Я представлю, что можно сделать, чтобы увеличить добычу суточную на одного работника в десять-двадцать раз. Но это требует изменение подхода.

— И сколько денег вы готовы вложить?

— Миллион спокойно. А дальше, как пойдет. Но, я думаю, столько и не потребуется. Отбойные молотки, электрическое освещение, бестопочный паровоз, чтобы тягать вагонетки, паровые машины для откачки воды и нагнетания воздуха… С лампочками могут быть проблемы. Да. Но в целом… первую шахту полноценно тысяч за сто, максимум сто пятьдесят запустим по новой.

— А это всё… все неизвестные технологии, которые вы перечислили. Они откуда? Я, признаться, не знаком ни с отбойными молотками, ни с электрическим освещением, ни с бестопочными паровозами[5].

— Будем считать, что это будет моей поддержкой проекта. — улыбнулся Лев Николаевич. — Ну что вы так меня смотрите? У меня много козырей в рукаве.

[1] Первый театр Казани открыли только в 1849 году в оригинальной истории, но тут не успели из-за большой стройки.

[2] Речь идет о т. н. Дубовско-Качалинская дороге, которая существовала в 1846–1852 годах и была в 1852 году закрыта из-за убыточности.

[3] Колесо диаметром 1 м имеет длину окружности 3,14 м (С = πd). Если паровая машина делает 200–250 оборотов в минуту (обычные обороты для паровых машин XIX века) оно проходит путь 628–785 м. Что дает нам скорость 37,7–47,1 км/час. Чтобы увеличить скорость, нужно или обороты поднять, или диаметр колес увеличить. При колесе 1,5 м на 200–250 оборотах будет уже скорость 56,5–70 км/ч, что уже вполне приемлемо. Оригинальные паровозы Шея имели колеса диаметром около 0,5 м, из-за чего и скорости скромные получались.

[4] Паровозы серии Д и В, которые выпускались в период с 1845 по 1848 год (потом до 1858 года их только ремонтировали) имели мощность 100 кВт (135,9 лс) и 95 кВт (129 лс), при формулах 0−3-0/1−3–0 и 2−2–0.

[5] Путилов о нем не знал, потому что первый бестопочный паровоз построили в 1873 году. Хотя открытие, на котором он работал, появилось в 1823 году. Суть его сводилось к тому, что при понижении давления в котле, содержащем почти кипящую воду, приводит к дополнительному парообразованию.

Часть 2

Глава 8

1849, октябрь, 13. Казань

Лев отхлебнул из кружки чая и аккуратно поставил ее на блюдце. После чего посмотрел на своего собеседника.

Слегка суховатое лицо с тонкими чертами и плотно поджатыми губами. Не из-за мимики, а, судя по всему, от природы. Что производило несколько неприятное впечатление. Особенно в сочетании с очень умным и жестким взглядом.

Перед ним сидел Корнелиус Вандербильт. Человек, который к моменту недавнего вступления Великобритании в войну выступал как король логистики Северо-Востока США. Родившейся в бедной семье, он сумел захватить и пароходные, и паровозные маршруты всего промышленно развитого региона этой страны.

Настоящий волк американского капитализма.

Не тот биржевой игрок, который морочил людям головы в XX веке. Нет. Тот, кто шел не по головам своих конкурентов, а прогрызая себе путь сквозь них. На живую. Без наркоза.

И вот англичане, захватившие регион его доминирования, лишили этого мужчину всего. Вообще всего. Отняв все железные дороги и пароходы, которыми он владел. Вынудив спасаться бегством.

Но это полбеды.

На той земле США, которая им отошла, оказались по итогу уничтожены все промышленные предприятия. Иначе регион получался слишком «борзым» и самостоятельным, да еще к тому же и не хотел покупать английские товары.

Из-за чего утратилась львиная доля всякого смысла бороться. То есть, даже найдя способ вернуть контроль над всеми этими торговыми путями, он уже не станет прежним Вандербильтом.

Одно хорошо, отступая, Корнелиус сумел увести часть своих людей и вывезти немало золота. Как? Это осталось за кадром. Спасал как мог и своё, и чужое. Впрочем, спросить с него все равно ни у кого не получилось…

— Признаться, я не ожидал, что вы приедете.

— Из-за той каши, что вы заварили вокруг Калифорнии, я потерял много