Русский диктат - Денис Старый

— Всё готово, ваше превосходительство, можете заходить. Все обезврежены, некоторые навечно, — отрапортовал мне Кашин.

— Приказываю тебе, Иван, вернуться к тренировкам. Побитой собакой выглядишь, — сказал я Кашину и нахмурился. — Мне уже доложили, что у тебя двое безвозвратных и пятеро раненых. Ты и сам… Это недостаток занятий и тренировок! Фролов тебя уже перескакал! Давай! Ты же лучшим был!

Именно Кашин руководил захватом всех подозрительных лиц. И не зря они были подозрительными. Там и поведение могло показаться странным, и то, что группа между собой разговаривала на немецком языке. Излишне много оружия было у них. Постоянно кутались в темные плащи, как только встречали офицеров, которых тут было немалое число.

Все же Воронеж становится частью военной логистики в этой войне. И через него идут грузы из Москвы, из других северных русских городов. И еще немало можно перечислить признаков, указывающих на то, что эти люди более чем подозрительные.

Вот сыграли бы роли… Мужиков там, крестьян, мещан-ремесленников, или переоделись бы в мундиры офицеров, так и меньше привлекали бы внимание. Но нет, честь или еще что-то там, но мешает сделать свою работу полноценно. Ну и слава Богу. В ином случае у них был бы шанс подловить и убить меня.

Двенадцать человек оказали сопротивление. Причём такое, в духе низкопробных вестернов про Дикий Запад. Тут и слова по типу: «Сдавайтесь, или мы вынуждены… Упокоим всех…». И выстрелы в говорящего, в Кашина, но промахнулись, а он с двух рук давай палить из револьверов.

Еще крики, проклятия, и на русском, и на немецком языках. Дым, не видно ни зги, ломающаяся мебель, из окна в какой-то момент показывается морда-лицо, и явно не наше. Тут уже стоящий рядом со мной Подобайлов прикладывается своим кулачищем по «торчку». В смысле, по торчащему из окна.

Вот ей-богу, как фильм посмотрел. Жаль, конечно, что среди убитых и раненых мои же бойцы, так что шутить о бое больше не хочется.

— Так понял ты насчет возобновить занятия? — настаивал я, несмотря на то, что было откровенно жалко Кашина.

Впрочем, когда солдат вызывает жалость, то стоило бы задуматься, почему. Уверен, что Фролов сработал бы лучше.

— Есть возобновить тренировки! Прошу простить, ваше превосходительство, — Кашин явно был в растерянности.

Он безвозвратно потерял двоих человек. Это была та самая команда, с которой практически начинался путь его возвышения при моей персоне. Лучшие бойцы, которых могла выставить Российская империя. Лучшие, но, как и их командир, почивали на лаврах осознания собственного превосходства. Как там у игроманов из будущего? «Не спи! Пока ты спишь, враг качается». Вот примерно так и в жизни происходит.

— Ладно, Иван. Просто всегда нужно знать, что может появиться такой враг, что и умения могут не сработать, — сказал я. — Матерых волков вы положили.

Я не знал, где Остерман набирал этих бойцов, которые должны были меня убить. Но по местным меркам они были суперпрофессионалами — немногим уступали тем же волкодавам Фролова. А с некоторыми из людей Фролова я бы и сам не хотел встречаться на узкой дорожке.

Да и мой выбор был не в пользу того, чтобы стать лучшим диверсантом. Для этого нужно намного больше тренироваться и быть постоянно в системе подготовки. У меня другие задачи. Одна из которых — создать условия для того, чтобы в русской армии и в Тайной канцелярии были бойцы, чьи навыки и умения оказались выше, чем у противника.

Вошел в трактир.

— М-да… — многозначительно произнёс я, оглядывая трактир.

Легче было «подбить», что здесь сохранилось, чем то, что не разломано и не разбито. А ведь заведение было не из худших. Еще не до конца выветрился запах сожженного пороха. Были и другие неприятные ароматы. Это запахи смерти, когда и кровь запекшаяся, и нередко, когда люди… Ну не будем об этом думать и говорить. Война — это точно не то, как показывали в кино, или как геройски писали

— Хозяину трактира дайте триста рублей, — бросил я за спину, будучи уверенным, что исполнитель моего приказа найдётся. — Ну а теперь, Иван, показывай тех троих, которых удалось взять живыми.

Прихрамывая на правую ногу, баюкая левую руку, глядя лишь одним не до конца заплывшим глазом, тяжело дыша — скорее всего, из-за помятых рёбер, — Кашин направился вперёд. А всё из-за того, что в живых оставлять нужно было хоть кого-то. А так, и пристрелил бы Иван из револьверов бандитов, да и дело с концом, и не пострадал бы в так рукопашной схватке.

В одной из комнат трактира, мордой в пол, лежали трое. Одеты неброско, но я уже научился различать качество парчи и других тканей, уровень мастерства сапожника, который такие шикарные сапоги выделывает. Так что одеты они были дорого, но неброско. И подготовка была явно хорошая. По крайней мере, без лишнего веса, что в этом времени отчего-то считалось моветоном. Нужно будет вводить другую моду, на здоровые тела.

— Вот этого посадите! — приказал я Кашину.

Но приказ выполнил не он — побитый, но неуниженный Иван Тарасович Подобайлов поспешил словно бы выслужиться. Странно ведет себя. Ведь целый бригадир! Явно вину свою чувствует за случившееся. Ну или опасается, что я начну подозревать его.

Я усмехнулся.

— Знакомые всё лица! — я перешёл на немецкий. — Вот как судьба порою шутит. Помню, как с вами, нехороший господин, мы встретились по дороге из Петергофа в Петербург. Угрожали вы мне тогда, всё силой хотели подчинить меня себе. А нынче — вот как.

Я обернулся к стоящим за моей спиной бойцам:

— Этих двоих — в расход! Есть кусок мяса поинтереснее.

— Не смейте меня куском мяса называть! — возмутился было немчик.

— Бам! — и в его ухо прилетает неслабый удар.

Немец заваливается, но Подобайлов вновь его приподнимает.

— Что не понятно с последним приказом? — грозно спросил я.

Без тени сожаления, без сомнений я отдавал самый жёсткий приказ. Тут же боевые шпаги пронзили спины лежащих остермановских псов.

— Да как вы… — попробовал было возмутиться один из оставшихся в живых из разбойников, покушавшихся на