Русский диктат - Денис Старый
— Стрелки готовы? — спрашивал я офицеров связи.
Посредством сигналов, подаваемых флажками, была получена информация, что стрелки уже заняли свои позиции и готовы открывать огонь.
Наверняка враг увидел, что какие-то кочки, похожие на кусты или на земляные холмики, передвигаются вперёд, но располагаются примерно в трёхстах метрах от крепости или в двухстах пятидесяти метрах от рва. Ну что в данном случае могут сделать защитники? Послать бомбу, выстрелить ядром? Так стрелки настолько рассредоточены, что это просто потеря боеприпаса, ну или при удаче двоих воинов может задеть. А сколько потратится пороха?
— Начали! — приказал я.
Тут же все эти «кустики», «кочки», «камушки» стали приподниматься, стрелять в сторону стены, быстро перезаряжаться и снова заряжать винтовки. Плотность стрельбы была велика. На одном участке, где и планировался генеральный штурм, отрабатывали более тысячи стрелков. Вряд ли защитники могли показать голову и прицельно выстрелить в набегающих к крепости русских солдат.
Быстро, практически моментально, часть рва была закидана мешками с песком и землей, фашинами. Перекидывались помосты, по которым передвигались, стекались ручьями, к крепостным стенам бойцы. Тут же часть из них брали на контроль стену: если противник умудрялся высунуть голову, то туда сразу же прилетала одна, а то и три пули.
Лестниц было немного — смастерили всего лишь меньше двух десятков, но, этого должно было хватить. И я видел, как Иван Тарасович прямо под стеной командует своими бойцами. Показывает, что не трус, но хорошо, что хоть хватает ума, чтобы не лезть первым на стену.
Да и сложно назвать это стеной: метров пять в высоту, без бойниц, большая часть крепости — это земляное укрепление.
Скоро замолчали вражеские пушки, потому как под массированным винтовочным огнём прислуга не могла отрабатывать. И уже первые русские солдаты были на стене.
— Белый флаг. Они сдаются! — сообщил мне офицер то, что я и сам уже видел.
— Продолжать штурм! — решительно приказал я.
Сейчас было очевидно, что уже первая волна была способна взять крепость штурмом. А ведь вперёд выдвигалась вторая волна. Мало того, часть нашей артиллерии теперь придвинулась максимально близко и могла закидывать бомбы через стены уже дальше, чем прежде.
Ещё два часа понадобилось на то, чтобы окончательно зачистить крепость. Поступали предложения сжечь всё здесь.
— Господа, но кто же жжёт свои, русские города? — деланно возмутился я.
Почему мы не приняли сдачу? Так с ней волокиты полно. Принимать крепость, в то время, как нам необходимо спешить к Очакову? Нет. Пусть это и жестоко.
Меня е столько радовало взятие маленькой крепости, сколько настроение Ивана Тарасовича Подобайлова. Он почувствовал, что всё-таки офицер, а не бабский угодник. Да и другие сослуживцы, как было видно, несколько прониклись уважением к бригадиру Подобайлову и теперь уже не смотрели на него косо. И не слышал я, чтобы шептались, как именно Иван Тарасович заработал свой чин.
Но я, похоже, начал свою войну. Первые трофеи добыты. И приходится оставлять сотню бойцов, чтобы они сидели в крепости и охраняли те пожитки, что были взяты в бою.
— Ну, господа офицеры, — с усмешкой говорил я на спешно собранном военном совете, — отдохнули при взятии крепости. Теперь мы два дня исключаем утренний отдых, будем идти еще быстрее. И выход у нас через час. Поспешите!
Офицеры, видимо, хотели возмутиться; порадоваться же нужно первой победе. Но взятие Балты я не считал победой. Было бы неплохо получить заслуженный отпуск после взятия Константинополя. Мечты ли это, или всё же реальность? Нынешняя военная кампания покажет.
Ведь всё, к чему я и Россия готовились, только начинается. Но мы сильнее, чем могли бы быть.
Такого похода и переходов у меня ещё не было. Мы точно знали, что нас окружают не менее чем восемь тысяч недружественных кочевников. Знали, но даже не отвлекались на их провокации, шли вперёд, стремясь успеть, если не раньше чем турки подойти к Очакову, то как минимум сильно не опоздать. Нельзя допускать, пока наши враги возьмут эту крепость, недавно у них же отбитую.
Судя по всему, сильно не тратились ни средства, ни усилия, чтобы восстановить крепость. Успехи окрыляют и в русской армии уже мыслями на Дунае, а не у Очакова.
— Есть что-то, мой друг, что ты приметил? — спрашивал я старшину Алкалина, во время очередного перехода.
Да, опять он рядом со мной, и это уже становится даже не традицией, а правилом. Что же касается самого башкирского старшины, есть четкое убеждение, что у Алкалин имеет немало шансов настолько выделиться из башкирского сообщества, чтобы стать вождём всего народа.
Кстати, в рамках реформы административного устройства Российской империи заложена одна норма, которая может очень даже пригодиться при сношениях с иными народами. Так, если какой-то народ признаёт подданство русского государя, то император должен утвердить наместника, лично ответственного за то, как этот народ взаимодействует с центральной властью.
Признаться, я так до конца и не понял: доброе ли это начинание, или же ошибка и путь к сепаратизму. С одной стороны, не хотелось бы полностью уничтожать самостоятельность народов, которые добровольно входят в состав империи. Ведь если есть добровольное начало при принятии решения, то и другие будут смотреть и не бояться, также думать, а не влиться ли в большую семью под названием «Россия».
Когда только силой оружия заставлять народы становиться верноподданными русского императора, то Россия становится «тюрьмой народов». А если есть кто-то, кого уважают те же башкиры, одновременно он же, кто проливал кровь за Россию… кто уже экономически завязан с империей, а мой друг наладил поставки шерсти в Самару к Йохану Берге. То как Алкалину не стать этим самым наместником и лично отвечать за всё то, что происходит на башкирских землях.
Ведь если разобраться, то у генерал-губернаторов очень немало власти для того, чтобы решать региональные вопросы. Так почему же наместникам не иметь хотя бы такую же власть, как и генерал-губернаторы. Условие: лично преданный престолу и отличившийся на благо русскому Отечеству.
— Так что ты заметил, мой друг? — наблюдая за тем, как
