Невестам положено плакать - Александра Довгулёва

— Я сама жду встречи с родными берегами. Мне этого достаточно.

В небе сверкнула падающая звезда. Гленне показалось, что она слышала звон, с которым она летела меньше мгновения прежде, чем раствориться в темноте.

— Больше у тебя нет секретов? — спросил Борс.

Гленне сперва захотелось помотать головой, но это было бы нечестно. Она же решила рассказать Борсу всё, от начала и до конца.

— Я внебрачная дочь короля, — сказала она, — я боюсь, что именно поэтому меня ищут.

Пальцы Борса сжались на её плече. Он обнимал её, а сейчас будто попытался прижать к себе ещё крепче. Гленна почувствовала, как ей становится легче. Тайны тяготили её ещё больше, чем она думала.

— Значит, с тобой могут попытаться сделать то же самое, что с принцессой.

— Ты догадывался?

— Да, — ответил он, — но не спрашивай откуда, прошу тебя.

Всё внутри Гленны воспротивилось этой просьбе, но она послушалась.

Это была последняя ночь, когда она чувствовала себя в безопасности.

Глава 11. Боги, всё-таки, слышат

Они покинули лесное убежище днём спустя. Когда Гленна сделала несколько шагов прочь от римских руин, внутри что-то заныло, точно оплакивая свершившуюся беду. Девушка, не способная отринуть это чувство, представила как прячет его в маленькую деревянную шкатулку. Та была точь-в-точь как одна из тех, в которых хранились золотые браслеты, височные кольца или искусной работой ожерелья, что венчали тонкие запястья, златовласую голову или лебединую шею Оноры. Тоска по несбыточному, так же, как и робкие несмелые девичьи мечты, скрылись под резной деревянной крышкой, а затем, отправились в самый далёкий уголок сердца Гленны. В такой тёмный, что даже она сама редко вспоминала о нём.

Гленна старалась выглядеть спокойной и уверенной, хотя уверенности она как раз не испытывала. Борс, ведший лошадь под уздцы, то и дело присматривался к девушке. Она опасалась, что он подумает, будто бы болезненная слабость вновь ею овладела, коли заметит тревогу на её лице. Борс опекал её больше, чем следовало, так казалось Гленне. Хотя, если быть с собой честной, девушка признавала: какая-то часть её сути хотела, чтобы хворь сделала её шаг неровным. Тогда можно было бы отсрочить прощание с местом, которое принесло Гленне пусть временное, но успокоение. Потому она не могла искренне радоваться тому, что её ноги вновь были сильны, а тело выносливым.

Девушка не понимала, как Борс видит ножную дорогу. Деревья были похожи друг на друга, а других примет Гленна не замечала. Разве что земляничник, в котором охотник сделал недолгую остановку, чтобы набрать в тряпицу пригоршню чуть недозревших ягод и протянуть их Гленне. Земляника пахла детством и летом.

В конце концов, Гленна поняла, что уже не нашла бы дорогу назад к убежищу с каменным сводом, если бы вздумала вернуться. Всё произошедшее показалось миражом. Она вспомнила, что разглядела силуэт человека в рыжих пятнах почти стёршейся фрески. Гленна так и не узнает: не привиделось ли ей. Пытливый ум девушки жаждал узнать, как выглядело творение ушедших с островов римлян в дни рассвета, хотя она и понимала, что это невозможно. Действительно ли коленопреклонённая фигурка была там? Кого она молила о милости?

Чем дальше они уходили, тем чаще Борс останавливался, прислушивался к чему-то или присматривался к запутавшимся среди веток теням. Гленне оставалось лишь гадать, что именно говорят охотнику лесные голоса, но она была уверена: Борс прекрасно понимает, что делает. Ему, в отличии от Гленны, деревья вокруг не казались одинаковыми, а лесная тропа — потерянной.

— Мы почти вышли из чащи, — сказал он, когда солнце миновало половину дневного пути на небосводе.

Пусть Борс и предупредил её заранее, лес всё равно кончился для Гленны неожиданно. Деревья расступились в стороны, открывая путь к залитому солнцем ивняку. Низкие округлые шапки ивовой поросли перемежались с тонкими молодыми берёзками. Если бы Гленна вздумала, как в детстве, забраться на одну из них — высокий ствол согнулся бы под её весом, коснувшись макушкой земли.

Они остановились как раз у подобного деревца. Борс сказал, что дальше можно будет ехать верхом не боясь за лошадь.

Они отдыхали недолго. Гленна подставляла лицо солнечным лучам, наблюдая, как свет танцует на сомкнутых веках. Она представила, что они с Борсом уже в Ирландии. Был ли там когда-нибудь он? Могла ли она спросить его, не нарушая обещания?

Гленна бы соврала, если бы сказала, что невозможность спрашивать спутника о прошлом не тяготила её. Как и то, что с тех пор, как они покинули место их долгой стоянки, он ни разу не пытался поцеловать её или коснуться. Будто бы среди римских колонн осталось нечто очень важное, что зародилось меж ними.

— Что ты больше всего любишь в своей Родине? — спросил Борс, передавая ей воду и остатки вчерашнего ужина.

— Море, — не задумываясь ответила она.

— В Англии тоже есть море. В чём же разница?

Гленна пожала плечами. Она не знала ответа. Просто там, всё было иначе, будто волны шептались на другом языке, а чайки перекрикивались иными голосами.

* * *

Гленна почувствовала близость берега рано. В воздухе появился привкус влажного ветра задолго до того, как искрящаяся гладь воды сверкнула меж деревьев. Внутри всё сжалось от радости.

Берег был пустынным, покрытым ракушкой. Огромные валуны складывались в причудливые формы, их основание покоилось на мелководье. Филиды говорили: такие принесли на острова великаны в дни, когда люди ещё не ходили по земле. Вечерело. Пахло начавшейся портиться мелкой рыбёшкой, которую выкинуло на берег во время прилива, кричали птицы. Всё это было очень знакомо. Будь у Гленны корабль, она бы уже неслась домой, к берегу, который не был виден с этого места. Только Гленна знала: он совсем недалеко.

— Ты всё ещё не передумала? — спросил Борс.

Гленна поняла, что на какой-то миг забыла, что стоит глядя на подвижную водную гладь вовсе не в одиночестве. Это открытие заставило девушку устыдиться. Ей бы хотелось ответить Борсу той же заботой, что он дарил ей. Только стоило ей оказаться так близко к дому — она тут же позабыла обо всё на свете.

— Нет, не передумала.

— Заночуем здесь. Утром пойдём по берегу на запад. Рано или поздно выйдем к людям. Только не снимай капюшон, а если спросят — ты родом с юго-востока, твой выговор вполне может сойти за то наречие.

Гленна кивнула.

— Если же будут сильно расспрашивать — говори, что у тебя очень ревнивый муж, говорить ни с кем без его ведома не