Он вам не Тишайший - Вадим Шведов
И армия…С ней как быть? Долгоруков уже принёс первые расчёты. Цифры астрономические. Содержать одного солдата регулярного полка выходит в разы дороже, чем дворянина с его собственным конём и оружием. А их нужно тысячи! Десятки тысяч!
Ловлю себя на мысли: не поспешил ли? Может, стоило отпустить проблему. Подумаешь, крепостные. До XIX века как-то Россия ведь терпела…Вот и гадкие мысли пошли. Пастырем, выходит, назвался, пообещал рай на земле, свободу, лучшую в мире страну, а теперь «сливаться»? Нет уж. Дать крепостничеству укорениться глубже — это значит потерять время и обречь страну на отсталость. Не могу такое допустить.
Стук в дверь вырывает меня из тягостных раздумий.
— Войдите.
Это Ртищев. Фёдор Михайлович выглядит ещё более измождённым, чем обычно. В руках у него куча бумаг.
— Государь, докладываю о первых поступлениях и расходах.
— Садись, Фёдор Михайлович. Говори.
Он садится, тяжело вздыхает и озвучивает положение дел.
— Налоги с бывших белых слобод по Москве и крупным городам пошли. Медленно, с сопротивлением, но пошли. Первая партия — вот сумма. — Он показывает на цифры.
— Неплохо, значит, работу надо продолжать.
— Теперь «Государева Соболиная Компания». Первые крупные продажи меха иноземцам через компанию прошли. Цены почти в четыре раза выше, чем когда они скупали у купцов-посредников.
— Пока только радуешь, Фёдор Михайлович.
— Боюсь, на этом хорошие новости закончились. — Ртищев перелистывает бумаги, и его лицо становится мрачнее. — Расходы ужасающие. Содержание первых трёх солдатских полков и одного рейтарского, которые формирует Юрий Алексеевич…только жалование, обмундирование и провиант на первый месяц…- Он тычет пальцем. — Цифра съедает почти весь доход от соболей и значительную часть налогов от слобод.
— Хм…Что-то армия на самом деле дорого нам выходит.
— Есть возможность уменьшить расходы.
— Да? И как же?
— Можно сократить траты на Академию наук. Расходы на её содержание ужасающие. Приказано удовлетворять любые их запросы, но эти учёные совершенно не знают меры. Тратят невероятные суммы. Я посмотрел на их сметы. Они только каких-то огромных печей в специальных помещениях уже больше десятка понастроили, а ещё под сотню просто снесли как неудавшиеся, дорогое иноземное оборудование выписывают, книги всякие. Заставили площадь Академии из-за своих опытов почти втрое увеличить. Это я не говорю о том, что вся Россия уже знает об огромных жалованиях учёных. Будто те бояре какие! К ним очередь на работу из всех концов страны выстраивается. Говорят, даже пришли какие-то иноземцы! Иван Милославский немыслимые экзамены придумал для прибывающих. Опять же, не умаляю заслуг Академии, но это перебор. Их траты уже достигли уровня государева приказа, а что дальше будет?
— Ладно, про академиков я и сам слышал. Ограничь им расходы на уровень военного ведомства.
— Чего? Но государь, это ведь очередное увеличение трат.
— Знаю, но Академия пока даёт результат. Благодаря её работе Россия может выйти из отсталости.
— Но деньги, государь. Их ведь нет…
Смотрю на усталое и озабоченное лицо Ртищева и понимаю, что тот прав. Денег нет. Всё, что удалось выжать с белых слобод и от монополии на мех, тут же уходит на армию, дороги и безумные, но такие необходимые проекты Академии наук. Что делать? Траты будут продолжать расти и скоро достигнут критического уровня. Все начинания рухнут как карточный домик, и реальность растопчет меня самого. Но внезапно в голове мелькает мысль, знакомая каждому человеку XXI века в моменты острой необходимости.
— Денег нет, — подтверждаю, и мой голос звучит спокойно. — Значит, их нужно занять.
Ртищев смотрит на меня удивлённо.
— Занять? Алексей Михайлович, у кого? — Голос главы Большого прихода срывается на хрипоту. — Голландцы? Англичане? Вряд ли дадут. А если и согласятся, то заломят такие проценты, что наши внуки расплачиваться будут. А главное — это время! Не месяцы, а годы переговоров! А у нас времени нет! Крымчаки, того гляди, набегут, а солдатам жалованье платить нечем.
— Ты прав, Фёдор Михайлович. Занимать напрямую — глупость. Сразу поставим себя в положение просителя и слабого должника. — Встаю и делаю несколько шагов по кабинету. — Поэтому мы займём у самих себя.
Ртищев замирает. Он медленно моргает, пытаясь переварить эти слова. Но потом качает головой, окончательно сдаваясь.
— У самих себя? Государь, я…не совсем понимаю. У кого именно? Казна пуста. У бояр? После подавления бунта? Не дадут они, а если и захотят, то начнут выдвигать особые требования.
— Так делать тоже не будем. Правильно говоришь, знать сразу начнёт ставить неприемлемые условия.
— Но как?
— Мы создадим банк.
В горнице на миг устанавливается тишина. Ртищев, конечно, слышал краем уха это слово. Что-то итальянское, венецианское. Какие-то конторы менял и ростовщиков.
— Банк? — переспрашивает Ртищев и в его голосе сквозит неподдельный ужас. — Государь, вы предлагаете ростовщичество? Под государственные проценты? Да святейший патриарх…
— Перестань, — мягко, но твёрдо обрываю его. — Перестань думать древностью. Я предлагаю не грех, а инструмент.
Хватаю со стола чистый лист бумаги и перо. Фёдор Михайлович подходит ближе.
— Мы создаём учреждение. Назовём его, например, Государственный Казённый Банк. Он будет подчиняться лично мне и тебе, как главе Большого прихода. Его задача — привлекать вклады.
— Вклады? — переспрашивает Ртищев, всё ещё ничего не понимая.
— Да. Любой человек — купец, ремесленник, даже зажиточный крестьянин может принести в этот банк свои деньги на хранение. И не просто отдать на хранение, как в сундук, а дать нам в рост. Мы будем платить ему за это проценты. Скажем, пять процентов годовых.
Лицо Фёдора Михайловича вытягивается. Он представляет себе толпу московских купцов, несущих мешки с золотом в казну, чтобы… получить ещё больше золота. Картина кажется ему бредовой.
— Они не поверят. Подумают, что это ловушка и государство просто конфискует их деньги.
— Поэтому мы не будем конфисковывать! — Хлопаю ладонью по столу. — Напротив. Дадим им железные гарантии. Каждый вкладчик получит от нас красивую, с печатями расписку. В ней будет чётко написано: такой-то внёс такую-то сумму. Банк обязуется вернуть её с процентами через оговорённый срок. Эти расписки можно будет предъявить в любом отделении банка.
— В любом…- Ртищев впадает в ступор. — А где будут эти отделения?
— Сначала в Москве. Потом — В Нижнем Новгороде, Казани, Архангельске. Во всех крупных городах, где есть торговля и деньги. Мы создадим сеть. Единую банковскую систему.
Говорю и вижу, что
