Смерть на обочине - Евгений Васильевич Шалашов

Лентовский вытащил из кармана портсигар, выложил его на стол, крутанул его вокруг своей оси. Наблюдая, как затухает движение, председатель спросил:

– Так говорите, полиция портсигар отыскала случайно?

– Не так, чтобы совсем случайно, в процессе расследования убийства неизвестного, – принялся я рассуждать. – Но, если специально вашу пропажу не искали, выходит, случайно.

– Философ вы, Иван Александрович, – усмехнулся Лентовский. Спасибо, что демагогом не назвал. Посмотрев мне в глаза, сказал: – А если я вам скажу, что портсигара я не терял, а он был украден? И мои подозрения падали на господина Виноградова?

– Ничего не могу сказать, – покачал я головой. – Может, лучше нам с вами придерживаться такой версии – портсигар вы где-то уронили, кто-то нашел, передал в полицию?

– А Виноградов? – хмыкнул Николай Викентьевич, еще раз раскрутив портсигар. – Не понимаю, отчего вы его выгораживаете? Он, заметьте, сразу возвел на вас поклеп.

– Самого Александра Ивановича мне не жалко, дочку жаль. Я из-за Татьяны хотел все тихо-мирно провернуть.

– Почему из-за Татьяны? – нахмурился Николай Викентьевич. – Разве ваша избранница – не дочь Георгия Николаевича Бравлина? Ее, если не ошибаюсь, зовут Елена?

Ну да, председатель знаком с моим будущим тестем по Белозерску. Пришлось пояснять:

– Татьяна Виноградова – лучшая подруга моей невесты. Как я перед Леной стану оправдываться, если отца подруги под суд отправлю? Если бы не это…

– Понимаю, перед невестой неудобно, – согласился со мной председатель. – Думаю, в конечном итоге Елена все поймет. Вы думаете, портсигар – это первый случай? Бывало, что после визитов Александра Ивановича и ложечки серебряные пропадали, и колечки с бусами. И деньги само собой. Вы человек новый, можете и не знать, что с некоторых пор господина Виноградова не приглашают ни в гости, ни в ресторации. У вас, кстати, во время банкета он бутылку водки со стола утащил.

Ишь, а я думал, что кроме меня это никто не заметил. Нашелся кто-то глазастый. И, мало того, что заметил, так и начальству настучал. Доложил, хотел сказать.

– Не он один, – улыбнулся я. – Пару порционных судачков (чуть было не ляпнул – скоммуниздили, успел прикусить язык) увели, вместе с горшками. Бутылку, положим, можно в рукав засунуть, а как они горшки утаскивали? Так что, бог с ней, с этой бутылкой.

– Портсигар нынешним летом пропал, когда я приболел, а Виноградов мне на дом бумаги привез, посоветоваться хотел – стоит ли дело до суда доводить или нет. Пока болеешь, так и курить-то особо не хочется, потом спохватился – портсигара-то нет. Помню, что в кабинете лежал, на подоконнике. Не так денег жалко, а то, что подарок. Обидно. Не скажешь ведь – мол, Александр Иванович, вы у меня под подозрением находитесь? Не пойман с поличным, стало быть – не вор.

– При желании прямо сейчас можно дело открыть, – твердо сказал я. – Вы, хотя и председатель окружного суда, у вас все права подданного Российской империи. – (Болтал, а про себя думал – кому я все это говорю? Человеку, который в законах разбирается в сто раз лучше меня!) – Если вы официальную жалобу напишете, я полицейских допрошу, ростовщика этого, вот и все. Виноградов, хоть и под чужой фамилией портсигар в залог отдавал, но я очную ставку проведу, опознание, ему и деваться некуда будет. Так что вполне себе можем Александра Ивановича под суд отдать.

– Можем, – поморщился Лентовский. – Только зачем нам огласка?

– Это точно, – согласился я. – Не дай бог, петербургские газеты узнают, что помощник прокурора из Череповца нечист на руку, да еще у собственного начальника дорогой портсигар украл. Про своих, про питерских, газетчики побоятся тявкать, а тут провинция. Оторвутся на нас, всех собак спустят. И читатели будут газеты из рук выхватывать.

– Еще, хочу вам заметить – суд над титулярным советником будет не у нас, а в Петербурге. Потерпевший – председатель Окружного суда, подозреваемый – помощник прокурора того же суда. Судебная палата сразу же дело отберет.

Высказавшись, Николай Викентьевич еще раз поморщился. Понимаю. Мало газетчиков, так еще и дело станут рассматривать в столице. Это удар не только по репутации Окружного суда, а по репутации самого Лентовского. Полагаю, в Судебной палате, да и в Министерстве юстиции, у генерала недоброжелатели имеются. Да и государь обо всем узнает. Конечно, мы молодцы – сами подсуетились – дескать, сорную траву с поля вон, что это меняет?

Все-таки сволочь Виноградов. Мне вещал, что под лопушком нашел. Вроде бес попутал. Надо было ему не одну оплеуху дать, а две.

Николай Викентьевич продолжал играться с портсигаром, я продолжал рассуждать:

– Большой срок титулярному советнику не дадут – год, а то и меньше. Верно?

Лентовский кивнул, соглашаясь с моим предположением.

– Но места лишится. Я ведь о чем с Виноградовым хотел поговорить? Собирался предложить такой вариант: возвращаем вам портсигар, а если у вас претензий к нему – не к портсигару, а к воришке не будет, то титулярный советник переходит на другую службу. Правда, не знаю куда. И как он ростовщику деньги возвращать станет, если полиция заклад конфисковала, тоже не знаю. Зато на свободе останется, честь мундира не запятнает.

– Вы Виноградова избили оттого, что честь мундира задета? – спросил вдруг Лентовский.

– Отчасти да, – не стал я кривить душой. – Главное, что он меня оскорбил. И про орденок сказал – мол, папаша похлопотал, да и еще высказал нехорошее слово. Я бы многое стерпел, но, если меня назвали прыщом из губернаторской семьи – не удержался. И не бил я его, всего лишь затрещину дал. Если бы бил, тут вы правы, забил бы до смерти. Да и чего его бить? Хватило бы пары ударов.

– Опасный вы человек, Иван Александрович, – покачал головой Николай Викентьевич. – Сможете человека с двух ударов убить?

– Нет, два удара – это я так, для красного словца. – При желании, можно и с одного. – У меня в университете приятель был – англоман, увлекался английским боксом, – соврал я. – Мне любопытно стало. Думаю, что такого? Комплекция позволяет, попробую. Я и попробовал. Вначале меня били, потом сам стал бить. Понял, что свои навыки имею право применять лишь тогда, когда имеется опасность для жизни.

– Вы знаете, что Виноградов вас ненавидит?

– Знаю, что он меня очень не любит, но что ненавидит – догадался только сегодня. У Александра Ивановича какой-то нездоровый комплекс, касающийся происхождения. Я ему как-то Сперанского приводил в пример, как сына священника, добившегося больших высот, про ученых рассказывал из его прежнего сословия. Показалось – проникся. Оказывается, нет.

– Комплекс неполноценности, – досказал за меня