Смерть на обочине - Евгений Васильевич Шалашов
– М-да… – только и произнес я.
Вряд ли возможны совпадения. Николай и Мария. Портсигар очень дорогой, такой может подарить мужу лишь состоятельная женщина. Или та, у которой отец очень богат. И Мария – Мария Ивановна – у нас одна. Ей, кстати, раньше принадлежало здание Окружного суда, участок земли, где городской голова обустраивает сад, еще какая-то городская недвижимость.
– Интересно, сколько такой портсигар стоит? – поинтересовался я.
– Фишкин сказал, что закладчик его в пятьсот рублей оценил. Если бы не гравировка, то и вся тысяча. В Петербурге, там рублей семьсот за него дадут.
– Фишкин – это кто? – нахмурился я и предложил: – Давайте, Антон Евлампиевич, излагайте с самого начала
– Извольте, – кивнул пристав. – Есть у нас в городе ростовщик – Михаил Семенович Фишкин. В банк за деньгами не каждый пойдет, кому надо из-за трехи или десятки канитель разводить? А к Фишкину – запросто. Процент за услуги берет божеский – десять копеек с рубля, но обязательно требует заклад. Топор оставь, рубанок, да что угодно. Те, кому денег побольше нужно – сотню там, две, те что-то серьезное тащат или памятное – крестик, кольцо обручальное. Что-то такое, что обязательно выкупить надо. Мы, как начали город отрабатывать, к Фишкину и нагрянули. Думаем – может, кто-то вещички ему принес, вроде словно бы под залог? Пришли мы с Семеном Еропкиным, спрашиваем – не приносил ли кто золота или серебра? Колечки какие, табакерки, визитницы ценные? Про перстень не упоминали, думаем – если запираться начнет, так мы обыск сами и проведем. Ничего, если бы без вашего разрешения провели? Законно?
Пристав посматривает хитренько – дескать, как же они без меня-то раньше справлялись?
– Если обстоятельства требуют – вполне законно самим обыск, – кивнул я. – Могло и так статься, что злоумышленник потом все перепрятал. Вы бы потом все в рапорте отразили, акт составили. Верно?
– Так точно, – кивнул пристав.
– Значит, все правильно вы решили, – подвел я итог. – И что там дальше с ростовщиком?
– Фишкин нам говорит – вот, господа, заходите, сами смотрите, мне скрывать нечего. Провел он нас в свой чулан, а там у него, словно в лавке, на полках – и топоры, и пилы, и подсвечники, и посуда фарфоровая. Часов только штук пять. Думаю – откуда у нас столько народа, которым деньги нужны? Вытаскивает он из какой-то норки портсигар – вот, мол, знаю, что все равно отыщете, а искать станете, все перевернете, лучше я сам покажу. Закладчик, говорит, месяц назад принес, срок по выкупу истекает. Мол, просил пятьсот, но это стоимость портсигара. Какой ростовщик полную стоимость даст? Сошлись на трехстах.
– А кто закладчик? Фамилию знает?
– У него даже корешок квитанции имеется, – усмехнулся пристав, вытаскивая узенькую полоску бумаги. – Сама-то квитанция у закладчика, а Фишкин себе документ оставляет, если к нему претензии по суду предъявят – мол, продал заклад до истечения срока.
Полоска бумаги, судя по краю, была оторвана от какого-то листа, а поперек написано, что г-ном Финиковым А. И. получено триста рублей, а по истечении срока он обязан вернуть триста тридцать. И подпись – четкая, без росчерков, как и положено быть подписи выпускника духовного училища.
Фиников, блин. Мог бы и другую фамилию придумать, не семинарскую.
– Ёрш твою медь, – с чувством сказал я. – Не то дурак, не то идиот.
– Вот-вот… – усмехнулся пристав. – Город у нас маленький, все чиновники на виду, чего огород городить? Фишкин и приметы назвал. Портсигар и корешок квитанции мы изъяли, я ему расписку оставил. Мол, изъято для проведения следствия. Если какие-то претензии имеет – пусть в суд обращается, требует с господина Финикова свои деньги.
– Фишкин не сказал – если инициалы клиента А. И., то откуда же Николай взялся?
– Да кто о таком спрашивает? И всегда соврать можно – мол, от зятя покойного или от друга досталось.
– Тоже верно, – кивнул я. Потом спросил: – Кто о портсигаре кроме вас с Еропкиным знает?
– Василий Яковлевич знает, больше никто. Господину исправнику, сами понимаете, доложить был обязан.
Абрютин – человек свой. Но все равно – аж трое чинов полиции. Стыдоба-то какая!
– Как я думаю, Антон Евлампиевич, портсигар этот следует хозяину вернуть, – решил я. – Сам и верну, скажу, что полиция расстаралась, нашла случайно. Давайте я вам тоже расписку напишу.
– Да что вы, Иван Александрович, какие расписки? – обалдел пристав.
– Нет уж, пусть будет. Вы ростовщику свою расписку оставили, портсигар этот за вами числится. Как говорят в народе – закон порядка требует.
Титулярный советник Виноградов листал какое-то дело. Не мое, но и помимо меня имеются следователи – в нашем уезде. Помощник прокурора отрывал кусочки бумаги, делал на них пометки и делал закладки
– Господин Чернавский, хочу заметить, что необходимо стучаться, когда заходите к занятым людям.
– А я решил, что к вам можно без стука, – улыбнулся я, снимая с себя шинель и вешая ее на гвоздик.
– Вы не можете раздеться у себя? – хмыкнул Виноградов. – Не иначе орденок, что выхлопотал вам папаша, вскружил вам голову?
– А вам завидно?
– Да какая там зависть? Что я могу против прыща из губернаторской семьи?
Бац.
От оплеухи, которую я закатил титулярному советнику, тот слетел со стула и врезался в угол. Как я давно мечтал это сделать!
Рывком подняв Виноградова с пола, усадил на стул. Вытащив из кармана портсигар, положил перед ним. Взяв помощника прокурора за шкирку, грозно спросил:
– Рассказывай, как ты у Лентовского портсигар украл?
– Да я, да… не крал… – заблеял что-то нечленораздельное Виноградов, заливаясь слезами.
Ухватив титулярного советника покрепче, ткнул его носом прямо в портсигар.
– Колись, сука! Крысятничаешь, падла? У своих крадешь?
Наверно, я сейчас поступал безобразно. Да не наверно – точно. Вел себя, как последняя скотина. Будь передо мной конокрад, убийца или воришка – не стал бы я так себя вести. И руку бы на обычного преступника не поднял. Но здесь другое. Честь мундира, мать ее так. И не надо было Александру Ивановичу моего папеньку вспоминать.
– Не крал я портсигар! – заверещал Виноградов. – Отпустите меня, больно… Все расскажу.
Помощник прокурора рыдал, размазывая по лицу слезы, сопли и кровь. Не выдержав, вытащил свой платок, кинул Виноградову.
– Утритесь, господин чиновник, смотреть на вас тошно.
Александр Иванович отрыдался, утер кровь, напился водички.
– Ничего я не крал. Нашел я портсигар. Что такого?
– Господин титулярный советник, вам добавить? – нахмурился я. – Право слово, рука зачесалась.
– Не вру я, Христом Богом клянусь, – перекрестился помощник прокурора. – Летом еще дело было – иду,
