Смерть на обочине - Евгений Васильевич Шалашов
Решать, разумеется, тебе, но очень прошу тебя еще раз подумать.
Любящий тебя отец.
Матушка передает тебе свой поцелуй и сообщает, что скоро пришлет и свое письмо. Также передаю тебе поклон от Виктора Ерофеевича Пажитного».
Письмо я прочитал, аккуратно сложил. Ответ напишу завтра. Нужно как следует все обдумать. На отца я нисколько не обижался, он прав. В Череповце мало красивых девушек, в Санкт-Петербурге их больше. Но я твердо знаю, что таких, как Леночка Бравлина, нет нигде.
Глава одиннадцатая
Золотой портсигар
С утра пораньше (вру, часов в десять) явился в полицейский участок, чтобы покапать на мозги милейшему Антону Евлампиевичу. Тот меня еще не видел с петлицами титулярного советника, но уже знал и о новом чине, и об ордене.
– Поздравляю, Иван Александрович, – крепко пожал мне руку старый служака. – Искренне рад.
Приятно. Ухтомский и на самом деле радовался искренне, словно за старого боевого товарища, а это, поверьте, дорогого стоит.
Хотел сказать, что благодарить нужно Фрола Егорушкина, ринувшегося под полено, и исправника, ратовавшего за справедливость, но не стал. Батюшка, хотя и не написал, что информация, полученная им конфиденциально, разглашению не подлежит, это подразумевалось само собой. Детали награждения я поведал только Наталье Никифоровне, но от нее у меня секретов нет или почти нет. Тем более что хозяйка – женщина умная, сама сразу «вычислила», за что меня наградили Владимиром.
Наталья отправила меня в фотоателье, сделать несколько карточек. Дескать – и родителям нужно отправить, и Леночке подарить. Да и ей самой будет очень приятно, если оставлю о себе память. Дескать, неизвестно, как жизнь сложится, память, а нет, то фотография жильца с орденом святого Владимира – неплохое украшение для дома.
О банкете мы с Натальей тоже поговорили, решив, что толпу чиновников из Окружного суда домой зазывать не станем, а вот тех, с кем сдружился – этих можно. Я бы позвал Абрютина и Ухтомского, а еще Книснеца с Лентовским. Еще парочку человек, и хватит. Не знаю, звать ли господина Виноградова? Мне самому Александр Иванович нафиг не нужен, но Танечка обидится, если жених лучшей подруги не пригласит ее батюшку. Эх, придется.
Еще, по просьбе хозяюшки и, скрипя сердцем[27], приглашу Литтенбранта. Создам молодежи повод для встречи. Напишу записочку, пусть Наталья вложит в конверт, но с условием, что аглицкий джентльмен остановится в гостинице. Готов даже оплатить проживание. Нечего до свадьбы мою женщину совращать! Пусть погулять сходят, на Шексну полюбуются, стихи почитают. Если Петр Генрихович заодно и официальное предложение сделает, не письменное, а Наталья Никифоровна согласится – повздыхаю, но переживу.
А пока я в кабинете пристава сижу на табурете и докапываюсь до господина Ухтомского. Понимаю, что дело двигается и без меня, но не могу сидеть просто так и ждать.
– Есть что-то новенькое? – поинтересовался я.
– Отрабатываем частный сектор, – важно заявил пристав.
Е-мое, отрабатывают они, да еще частный сектор! И к бабке не ходи – мои термины, занесенные из двадцать первого века. А, ну да, про частный сектор упомянул позавчера, на совещании, а когда умудрился внести слово «отрабатываем»? Не помню. Сам-то я эти словечки откуда взял? Не иначе смотрели мы с Ленкой сериал вроде «Крепких орешков» или какую-нибудь серию из бесконечного «Следа».
– Пока никого, подходящего под описание, не нашли. Нет такого, чтобы квартиру снимал или гостил. Ищем. В Череповце почти тысяча домовладений, а городовых у меня восемь. Девятым Фрол был, но его, как велено, к конной страже отрядили, чтобы прилегающие территории прочесал.
– Гостиницы и постоялые дворы не проверяли?
– Учетные журналы пока не трогали, потом посмотрим. Да и куда гостиницы денутся? Там народ ученый, знают, что несовпадение их журналов и наших учетов чреваты, а мы раз в три месяца сверяемся. Списки временно прописанных приезжих сразу же прошерстил, подходящих под описание – от сорока до пятидесяти лет, обнаружил четверых. Два купца приезжих – эти живехоньки, летом еще несколько раз у нас бывали, на учет становились; еще двое, хотя возраст и соответствовал, оба мещане. Один из Вологды, второй из Кириллова. Вряд ли у них перстни с гербом имелись. Но на всякий случай фамилии выписал.
По запросам в губернию и Петербург можно пока не спрашивать. Там зашевелятся не скоро. Неделя пройдет, не меньше.
– Тут, Иван Александрович, еще одно дело есть, – сказал пристав. – Нехорошее дело, не знаю, что и сказать.
– Антон Евлампиевич, так прямо и скажите, – пожал я плечами. – Обнаружили нечто такое, о чем и сказать надо, но не желаете?
– Не то, что не желаю, но не знаю, как вы к этому отнесетесь.
– Ну, господин пристав, не тяните кота за причиндалы, – хмыкнул я. – Вы ведь меня знаете. Лишнее не спрошу, но по делу все из вас вытяну.
– Ладно…
Пристав Ухтомский вытащил сверток, положил на стол и развернул, предъявив мне красивый портсигар.
Я бы записал в описи – «портсигар, размером два с половиной на три с половиной вершка, изготовлен из металла желтого цвета, с камнями синего и красного цветов». Да, именно так бы и записал. И не из желания скрыть нечто ценное, а из-за того, что я не специалист.
Вспомнились претензии, что предъявляли к сотрудникам НКВД родственники арестованных и перестроечные историки. Мол, чекисты записывали в актах изъятий или в протоколах обысков – «желтый металл», «белый металл», а изделия с камнями «синего цвета», «красного». Все правильно они делали. Во время обыска никто экспертизу не делает, а следователь – он не эксперт.
Металл может оказаться позолоченной медью, камни – стекляшками. В Российской империи, особенно в Царстве Польском, подделки делают качественно, хрен догадаешься. Потом бы специалиста озадачил, чтобы тот экспертное заключение составил.
Взяв в руки портсигар, я попытался определить вес. С полфунта, если не фунт. Точно не медь, и к эксперту можно не ходить. И брюлики, судя по всему, настоящие.
– Неужели скупщика краденого нашли? – поинтересовался я. – К нашему делу отношение имеет, как считаете?
– Вы откройте, – посоветовал Ухтомский.
На внутренней стороне крышки гравировка: «Моему дорогому и любимому супругу Николаю
