Совок 15 - Вадим Агарев
— Ничего я не напридумывала! И ты учти, я не такая дура, как тебе это кажется! — злобно сверкая глазами и не замечая, что брызгает слюной, прошипела начальница, — Антонина собственными ушами всё про тебя слышала! Она уже два раза прибегала за тобой и кое-что мне успела рассказать! — глаза Лидочки еще больше покраснели и подёрнулись влагой. А губы некрасиво растянулись в горестно-сердитой гримасе коварно обманутой женщины.
— Чего ты, гад, лыбишься⁈ Тебя, значит, приличные женщины уже не интересуют? Тебя теперь на экзотику, на немытую цыганщину потянуло, да? Какая же я всё-таки дура! — с горестным всхлипом и совсем уж нелогично завершила Зуева своё предыдущее утверждение о собственной вменяемости. Затем Лидия Андреевна громко и глубоко взрыднула и из её глаз одна за другой потекли крупные слёзы.
— Конечно, дура! — поспешил я согласиться со своей самокритичной начальницей, — Была бы умной, разве бы ты поверила, что я тебя, такую божественно красивую и такую проницательную, на кого-то променял⁈ Да еще на какую-то там цыганку! Тем более, как ты сама утверждаешь, на немытую!! Ты это всё серьёзно, Лида?!!
Прицельно бросив комплиментарное и оттого благостное зерно в кровавую борозду истерзанного разума начальницы, я стремительно развернулся. И быстро, в три шага, покинул её кабинет. Потому как помнил, что Данилин в эти самые секунды меня ждёт и, напитываясь жгучим ядом, аккумулирует абоминацию в отношение меня. Лиду, конечно же жалко, но, если я сейчас продолжу релаксировать её ревнивую психику, то этот процесс может растянуться до бесконечности. И мало того, по завершении первичного реанимационного сеанса мне потом еще будет нужно задержаться в этом кабинете. На какое-то неопределённое время. И снова придется упирать начальницу лбом в её несгораемый ящик. Не ради удовлетворения своего блуда, а токмо для восстановления её душевного равновесия. При этом неукоснительно соблюдая межполовую служебную субординацию и такт. Сочетая все эти тонкие невербальные материи. С обязательным проявлением интенсивного плотского уважения к любимому руководству…
Выдохнул я с облегчением лишь тогда, когда преодолел половину следственного коридора. Таки да, полной ясности в моей голове так и не случилось, но кое-что я всё же начал понимать. Получается, что вздорная и патологически любопытная Тонечка в очередной раз что-то где-то подслушала и, не удержавшись, коварно позлорадствовала вслух. Вероломно пустив под откос нестабильный бабский разум Лидии Андреевны. Но причем здесь я⁈ И почему цыганки? Да еще, сука, немытые! Сроду я с немытыми бабами дела не имел! Ни в той жизни, ни в этой! Н-да, обидно-с! Кругом поклёп на героического старлея Корнеева. И со всех сторон гнусные на него инсинуации!! Ну да бог им всем судья!..
Торопливо шагая к кабинету начальника, я не надумал ничего другого, кроме того, что упомянутая Лидой цыганка, это есть ни кто иная, как красотка Роза. И, кстати!! Всегда и неизменно благоухающая при каждой нашей встрече чистой кожей, и хорошим шампунем! Да, точно! Вряд ли это какая-то другая цыганка. С другими я просто-напросто в этой жизни пока еще не знаком. Не бабку же наркобарона Иоску мне прочат в полюбовницы эти потерявшие разум Лида и Тонечка⁈ Теперь бы еще понять, насколько всё серьёзно обстоит касательно поддельных фантиков? Что ни говори, а левые банковские билеты, это дело нешуточное.
— Шеф на месте? — войдя в группу учета, с достоинством обратился я к капитальной Валентине. Демонстративно игнорируя заёрзавшую по стулу задницей Тонечку, — Говорят, он нестерпимо хотел меня видеть?
— Хотел! — суетливо опережая старшую инспекторшу, жизнерадостно подтвердила Антонина, — Ну, что, Корнеев, доигрался? Допрыгался? Всё, конец тебе! Надо же, как обнаглел, ему такое доверие оказали, орден вручили, а он с цыганками распутничает! С фальшивомонетчицами!
Я резко притормозил и руку, протянутую к двери в начальственный кабинет, убрал. Если Тонечка так настроена поговорить на тему моей аморальщины, то подле неё не грех и задержаться. Глядишь, какая ни то дополнительная инфа из неё, да вылезет. Не может не вылезти, если она в ней есть! А мне, убогому и всеми гонимому, сейчас любое лыко будет в строку…
— Радость моя, как я понимаю, ты опять что-то напутала! — добродушно улыбаясь, неторопливо приблизился я к столу пасквилянтки, — Побойся бога, какие еще цыганки⁈ И какие фальшивомонетчицы? Погоди, душа моя, а ты часом не заболела? — я обеспокоенно протянул ладонь ко лбу девицы, делая вид, что хочу удостовериться в наличии у неё жара.
— Убери руки! Цыганок своих лапай! — не оценив моей заботы и выражая своё благородное ко мне презрение, откинулась на спинку стула моя несостоявшаяся невеста, — Ничего я не напутала! За тобой два часа назад приезжали! Двое! Сразу из КГБ и из прокуратуры! Поймали твою цыганскую полюбовницу, Корнеев! И я сама собственными ушами слышала, что она фальшивомонетчица. Радченко её фамилия! Ну что, съел⁈ — Антонина торжествующе выкатила на меня глаза, очевидно ожидая, что я паду ниц, пораженный своей ничтожностью и её исключительной осведомлённостью.
Мысленно похвалив себя за оставшуюся способность мыслить, я еще доброжелательнее улыбнулся злорадствующей барышне. И изобразив на лице сочувствие, печально покачал головой.
— Говорю же, что ты снова всё перепутала, Тоня! — вздохнул я грустно, ткнув указательным пальцем на дверь в кабинет начальника, — Ты, когда в следующий раз станешь подслушивать, будь внимательнее! А еще лучше, купи себе слуховой аппарат! Чтобы слова не путать и приличных людей в заблуждение зазря не вводить.
Скосив глаза на дверь данилинского кабинета, я прикинул, насколько хорошо сидящий в нём начальник слышит наш диалог. Попутно отметив, что античная Валентина Викторовна с самым живым интересом прислушивается к нашей с Тонечкой полемике.
— Чтоб ты знала, душа моя Антонина, Роза Радченко никакая не фальшивомонетчица! Ты просто толком ничего не расслышала. Она не фальшивомонетчица, она фальшивоминетчица! — подпустив изрядную долю сожаления по поводу данного нюанса, с грустью известил я младшего инспектора учета, — Ну ты сама подумай, разве может обладать обычная зубчаниновская цыганка таким редким заграничным талантом? Талантом исполнения сеанса полноценного французского искусства? Ты извини меня, но, если на что она и способна, то, максимум, на обычный контрафактный русско-цыганский отсос! Ты всё же не забывай, любимая, что мы не в Париже живём, а в голодном советском Поволжье!
Всю последнюю минуту Антонина добросовестно внимала моим монотонно-поучительным откровениям. С открытым ртом и слегка выпученными глазами. Впервые за весь наш разговор не решаясь меня прервать присущей ей грубой бестактностью. И судя по её виду, в эту минуту она уже не была на все сто процентов уверена в своей непогрешимости. По крайней мере, в том,
