Назад в СССР: Классный руководитель, том 2 - Евгений Алексеев

Я вспомнил про «короля Филиппа» — товароведа Филиппова, который как раз создал целую мебельную мафию. Под его чутким руководством не только перегоняли в Грузию гарнитуры, на него работала армия цеховиков, которые тоже делали классную мебель.

— Отлично придумано.

— Да. Ну, а нам за перевозку позволяют по госцене взять гарнитур, или там буфет какой-нибудь из резного дуба: столик, кресла, диванчик. Я так всю квартиру себе, тёще, тестю обставил. Хочешь, тебе обеспечу? — он обернулся ко мне.

— Нет. Мне пока не надо. У меня мать болгарский гарнитур купила. Пока все устраивает.

— Эх, зря, ты не представляешь, какую мы клёвую мебель возим. Пальчики оближешь. Стенки ГДР под резное красное дерево. Выглядит богато, прямо как старинная. Но, и цена, сам понимаешь. Я тебе телефончик оставлю. Вдруг понадобится. Но понимаешь, придётся сверху дать.

— Да я понимаю, — я усмехнулся, меня не удивляло, что водила с таким вожделением делится, как здорово пристроился к системе распределения дефицита. Людка тоже этим гордилась. И никаким красным деревом там и не пахло — обычное ДСП, отделанное крашенным дубом.

Мы уже свернули под мост, проехали и только сейчас я заметил, что нет двойных проводов — первый троллейбус пройдёт здесь лишь через девятнадцать лет. Черт возьми, как ждать-то долго! Помчались по проспекту, справа выстроились «брежневские» девятиэтажки, а слева во всю ширь раскрылась голая пустыня, лишь где-то рядом с каналом маячило несколько высоких жилых домов.

— Какой подъезд? — нарушил молчание водитель.

— Третий. Да, следующий дом за этим.

Проехали мимо гастронома, который в лихие 90-е станет «Бокалом», под контролем бандитов. А потом обычным продуктовым магазином «Лента». С другой стороны дороги уже началось строительство жилых домов, возведён один этаж, выстроились горы бетонных плит, арматуры, на фоне иссиня-черного неба высвечивался силуэт высокого подъёмного крана, но всё остальное пространство — огромные засыпанное снегом ничем не охраняемые совхозные поля, где летом обычно росла кукуруза, которую бессовестно воровали всё, кому не лень, варили и продавали.

— Приехали, — машина остановилась перед подъездом.

Я выскочил наружу в нетерпении ожидая, когда водила откроет багажник и вернёт мне футляр с гитарой, даже сердце нехорошо застучало от мысли, что инструмента там не окажется. Но парень открыл багажник, позволил мне вытащить футляр. Я поставил рядом и вытащил из кармана давно заготовленный четвертак.

— Хватит?

Он удивлённо воззрился на купюру, но сунул в карман и чуть смущённо пробормотал:

— Вроде на червонец договаривались.

— Ничего. Путь далёкий был. Бери.

— Да! — он вытащил из кармана блокнот в обложке под кожу, и ручку. Написал на ней цифры и передал мне. — Вот, телефончик мой. Обращайся, если понадобится. Довезу в лучшем виде. Ну, и про мебеля тоже не забывай.

— Спасибо, — мы пожали друг другу руки.

Он вернулся за руль, хлопнула дверь и, пыхнув из выхлопной трубы противным синим дымком, «Волга» развернулась и умчалась, только её и видели.

А я потащил свою драгоценность к подъезду. На душе, что называется, расцветали розы и пели соловьи. Я сумел купить вполне неплохой сувенир для Марины и достать отличный инструмент. Может быть, удастся покорить сердце девушки ещё и своими песнями. Предложение Витька я тоже обдумывал. Вливаться в самодеятельное рок-движение мне не очень хотелось, да и староват я был для этого. Сколько сейчас Макару? Двадцать пять. А мне уже тридцать три. Я по их меркам — старик. Правда, мне столько же, сколько Антонову, и я гораздо моложе Визбора или Окуджавы, но зачем мне с ними равняться? Это мастодонты бардовской песни.

Дома я аккуратно вытащил гитару, провёл ласково по струнам и вновь спрятал в футляр. Повесив за ручку на стену. Полюбовался вырезанными на опале мадонной с младенцем, и уложил коробочку в стол. В желудке урчало, все-таки пара печенюшек у Жорика не утолили мой голод. Я отправился на кухню, сварганил себе несколько бутербродов с маслом, сыром и розовой варёной колбасой, поставил чайник на плиту. И все это, напевая песню Фредди, которая привязалась ко мне намертво. Я выскочил в коридор, приплясывая, оказался около овального зеркала в прихожей, имитируя игру на гитаре, стал изображать себя на сцене. Если бы Людка проснулась и заметила меня, точно решила бы, что я чокнулся.

A-this thing ( Эта штучка )

Called love (Называется любовью)

It cries Like a baby (Она плачет, как ребёнок)

In a cradle all night ( В колыбели всю ночь )

Услышав призывный свист чайника, вернулся, заварил себе чай, сожрал все бутерброды и в прекрасно расположении духа и тела отправился спать. Не успел даже упасть на продавленный диван, как провалился в счастливый сон. Правда, приснилось мне нечто что-то совершенно непонятное, будто бы я на мотоцикле мчусь по пустыне, поднимая фонтаны песка. А за мной несётся огромный серо-зелёный Т-Рекс, разевая здоровенную пасть, утыканную длинными острыми зубами.

Резкая трель разбудила меня совершенно некстати. Мерзкий звук исходил не от будильника, который я поставил на десять, яростную трель издавал дверной звонок. Чертыхаясь и путаясь в одеяле, я натянул брюки и вышел в прихожую.

На пороге увидел трех ментов. Один из них сунул мне через цепочку красную книжицу, не раскрывая и это сразу напрягало меня.

— Чего надо? — я даже не попытался быть вежливым.

— Откройте, милиция.

— И чего вам нужно?

— Открывайте представителям закона!

Я попытался закрыть дверь, но страшный удар распахнул её, оборвав цепочку, она с жалобным звоном повисла.

В прихожую ворвались трое в форме милиции. Но я сразу понял, что это не менты. У одного из них худого, сутулого мужика из-под криво надетой фуражки висели длинные патлы, у второго, повыше ростом, я заметил кустистую бороду. А я прекрасно знал, что милиционерам запрещена борода и они всегда должны быть коротко аккуратно пострижены.

Я встал у двери в комнату, сложив руки на груди, внимательно изучая непрошенных гостей. Один из них, высокий, широкоплечий мужчина с трёхдневной щетиной вышел вперёд. Квадратное лицо, близко посаженные глаза, выпуклый раздвоенный подбородок, приплюснутый нос. И низкий лоб — идеальный портрет пахана с зоны.

— Гражданин Туманов? Олег Николаевич?

— Да.

— Вы арестованы. Пройдёмте с нами.

— Интересно, — я даже не пошевелился. — Где постановление