Совок 15 - Вадим Агарев
Поэтому к Николаю Ивановичу я приблизился с соблюдением всех мыслимых и немыслимых предосторожностей. Не вплотную, как прежде, когда он был закручен в дугу. Подобрался я к нему, будучи готовым в любую секунду нажать на спусковой крючок.
— Ну что, командир, готов соответствовать сложившейся ситуации? Говорить будешь, как обещал? Или мне тебя в прежнюю позицию спеленать? — негромко и без какой-либо угрозы задал я вопрос старшему прапору. — И ты особо не беспокойся, старшой, надолго наш разговор не затянется! У меня к тебе всего два вопроса! Только два…
Глава 10
Ответом мне было глухое сипение старшего прапорщика и всё та же его блаженная улыбка. Похоже, что поторопился я с оценкой его здравомыслия и главбандит в разум вошел еще не полностью.
— Эй, Николай Иваныч! Военный, твою мать!! Проснись уже! Ты слышишь меня, Савватеев? Ты разговаривать готов? — я присел на корточки к старшему прапору со стороны его головы, — Ты учти, человек я занятой и со временем у меня туго, так что, давай уже начнём!
Глаза разбойного вояки медленно приоткрылись. Взгляд его был мутным, но, вроде бы, понимающим. Поэтому пистолет я без какого-либо стеснения демонстративно направил на его живот. Тем самым дополнительно давая понять старшему прапорщику, что на текущий момент и на его временную немощь смотрю трезво. И что на любые недружественные эксцессы готов реагировать самым радикальным образом. Немедленно и вплоть до огнестрельного вмешательства в его желудочно-кишечный тракт. Убить, не убью, но мучения собеседника усугублю многократно. Вне всякого сомнения, старшой не хуже меня знает, что после пули в живот жить он будет еще часов пять-шесть. В полном сознании, но с гораздо меньшим комфортом…
— Ты же один хер, нас потом кончишь? — снова решил сделать очередной проброс старший прапорщик Савватеев. Видимо, никак не мог он удержаться от соблазна поторговаться за продление своего бытия. Рупь за сто, что надеется уболтать, пусть и необычного, но всё же сопливого юношу-мента. Голову которого наверняка можно засрать приторной шелухой о родстве силовых ведомств нашей советской родины. Всего-то и надо, что подобрать правильные слова. Чтобы задеть струны души сопливого мента. Ведь именно так он сейчас и думает, сука…
— Убью! — не стал я понапрасну обнадёживать хитрована, — Но сделаю это не больно. Само собой, если ты ответишь на мои вопросы. Убью одним выстрелом и без мучений!
Глаза прапора, в которых, кроме боли уже заискрилась какая-то надежда, вновь погасли. И лицо его опять ничего, кроме страданий, и злобы не выражало.
— Чего набычился, согласись, это хорошая плата за откровенность! От всех тягот вас разом избавлю. Но только в том случае, если ты не будешь хернёй страдать и мозг мне парить!
Не выпуская из поля зрения криминальных ассистентов Савватеева, я внимательно отслеживал его реакцию на свои слова. И эта реакция была предсказуемой. Теперь военный смотрел на меня с нескрываемой ненавистью. Оно бы и хрен с ним, но для дела это не есть хорошо. Не приведи бог, если он в эту крайность качнётся!
— А вот, если дурковать начнёшь, то я сейчас поднимусь в гараж и рихтовочную пилу сюда принесу! Зубья у неё злые, больше, чем у самого грубого слесарного рашпиля! И тогда ты мне уже точно, всё расскажешь! Уж кто-кто, но ты-то хорошо знаешь, как это больно! Когда берцовую кость без наркоза пилят. А? Когда наживую и в антисанитарных условиях⁈ Да ты не криви рожу-то, ты просто вспомни свой спецкурс в Печерах! Ну, чего глаза-то забегали? Вспомнил, сука?
Я еще внимательнее всмотрелся в лицо командира организованной шайки военных рэкетиров. Пытаясь понять, насколько он пропитался сиюминутной реальностью. Дозрел ли и расположен ли он к конструктивному диалогу?
— А еще, Николай Иваныч, для начала я тебе запросто коленку могу просверлить! Заметь, не прострелить, что само по себе тоже очень больно! А именно, что просверлить! И сверлить тебе её я буду очень медленно! Там наверху, на верстаке, дрель электрическая лежит. Очень хорошая дрель. С регулировкой оборотов… Принести?
Лежит наверху дрель или нет, твёрдой уверенности у меня не было. Я бессовестно блефовал. Однако, сработало и лицо старшего прапора исказилось тоскливой гримасой. И еще более унылой безысходностью, чем еще минуту назад. Видать, вспомнился ему захолустный городок в Псковской области. Значит, и расквартированную в его окрестностях Школу прапорщиков спецназа ГРУ ГШ МО СССР он тоже припомнил. Равно, как и о полученных там специфичных знаниях. Которые ему дополнительно преподали уже после успешного окончания той Школы. Эксклюзивно, так сказать. На отдельных курсах для самых лучших и самых способных выпускников. Как полагается, для совсем уже избранных и перспективных прапоров-спецназёров. Тщательно отобранных из общей массы выпускников.
Савватеев вывернул шею и на несколько секунд вцепился взглядом в моё лицо. Вот именно ради этих секунд минутами раньше я рушил ротовую полость его сослуживца Лёхи. Крушил со страшным зубовным хрустом. Вопреки законам гуманизма и всем общечеловеческим принципам.
Взгляд Савватеева я без труда выдержал и глаз своих не отвёл. И зверского выражения на своём лице изображать не стал, ибо в данном случае это лишнее. Сейчас это было бы только во вред. Вместо этого я продемонстрировал старшему прапору своё равнодушное спокойствие и циничную безмятежность добросовестного советского труженика. Действующего без лишнего щенячьего энтузиазма, но зато строго по инструкции. Никаких личных и никаких лишних эмоций. Всё обыденно и буднично, всё, как учили.
Повторюсь, теперь, после того, как я уже продемонстрировал свои негуманные навыки на его подчинённом, ситуация должна переломиться. Вряд ли старший прапор усомнится в моих посулах насчет пилы и дрели. В конце концов, для того я и выстраивал такую последовательность нашего общения с этими ребятами. Сначала демонстрация собственной
