Товарищи ученые - Петр Алмазный
Так я умылся, оделся и пошел. Воскресное утро было чудесное, волшебно тихое. Прохожих тоже почти никого, что и понятно: народ балдеет, отдыхает. Однако, на крыльце магазина я внезапно наткнулся на Ирку — она выпорхнула оттуда почти налегке, лишь с чем-то небольшим, упакованным в бежевую оберточную бумагу.
Ну вот и ходить к ней не надо. Сама идет навстречу.
— О! — обрадовалась наша светская львица, словно мы давно не виделись. — Привет!
— Здравствуй, здравствуй, — ответил я солидно. — Откуда и куда?
— Из гастронома. Домой, — четко ответила она. — Кофе купила, — и потрясла свертком, — после вчерашнего-то… Все выдули, просыпаюсь: батюшки, нету ничего! А я без хорошего кофе с утра не человек. Так, размазня. Ну вот, сейчас поправлюсь.
Я решил ей немного польстить:
— Но вчера ты прямо звезда была! Вокруг тебя вращался весь бомонд.
— Кто?
— Ну, общество, значит. По-французски.
Мадмуазель от удовольствия заскромничала, засмущалась:
— Ну, ты скажешь!
— Так я правду говорю. Своими же глазами видел. Особенно этот персонаж вокруг тебя крутился… черт, все забываю имя! Ты его очаровала. Ну, музыкант-то, гитарист этот!
Ирина кивнула, но взгляд вдруг стал каким-то отстраненным, точно она мгновенно перекинула его из настоящего в прошлое. То есть во вчера. И что-то в этом совсем недавнем прошлом ее крепко озадачило. Она умолкла на пару секунд — и неожиданно спросила:
— А почему ты вдруг спросил? Ну, не спросил, а заговорил о нем?
— Ха! Да я же видел, как он вокруг тебя ходуном ходил. Ты его очаровала, это же видно.
Ну, тут совсем странно — Ирка впала в некое протяжное раздумье.
— Очаровала?.. Ну, это как сказать.
— По крайней мере, мне так показалось.
Она вздохнула:
— Да вот я тоже так было подумала. Ну… честно скажу, приятно было, хотя сам он не сильно в моем вкусе. Хотя, конечно, ничего. Не рыцарь на белом коне, но ничего.
— Сейчас рыцари на белых «Волгах» ездят. И на черных.
Шутка почему-то Ирку не тронула. В голубых глазах плыла все та же задумчивость.
— Да дело не в этом… — протянула девушка.
— Тогда в чем?
— Вот как-то непонятно, — сказала она. — Он говорил, улыбался, а взгляд у него был совсем не такой. Понимаешь?
— Пока нет.
Ирка досадливо воскликнула:
— Ой, да ладно! Чего тут не понять⁈
— Может, и понимаю, да ты уж лучше объясни. Для уверенности.
Вот тут я поймал сыщицкий азарт. Вне всякой логики, нечто мигнуло во мне. Огонек из дымки случайностей, который должен навести на верный путь. Сейчас Ирка, скорее всего, сама того не ведая, скажет мне что-то важное!
— М-м… — промычала она Ну, скажу так. Я ведь в таких делах-то соображаю. Профессор-не профессор, но секу сразу.
— В мужских взглядах?
— Ну да, — Ромашкина чуть смутилась. — И не только. Когда мужик к тебе подъехать хочет, это же сразу видно. Не только по глазам, по всем повадкам. И по роже, и по движениям… По всему, короче. Тут не ошибешься! А этот вроде бы и подъезжал, и так, знаешь, ловко говорил! Ну, вы умеете, ученые, такие сладкие словечки, сам знаешь. Красивые. Как бабам по ушам поездить, чтобы они размякли.
— Знаю, — перебил я. — Ближе к теме.
— А ты не перебивай! — несколько сварливо заявила Ирка. — Я все по делу говорю! Короче, он мне все такое поливает, и то, и се, и Феллини сюда приплел…
— Феллини? — удивился я. — Зачем?
— Ну, зачем! Показать, какой он умный. И восемь с половиной чего-то, только и талдычил. Восемь с половиной, да восемь с половиной! Это что значит?
— А! — я не удержался от улыбки. — Это как раз фильм Феллини. Так и называется: «Восемь с половиной».
— Так и называется?
— Так и называется.
— А-а… — неуверенно протянула она. — И о чем там?
— Неважно, — отмахнулся я. — Давай дальше.
— Так дальше то же, что и раньше. Он мне все это в уши льет, я думаю: мели, Емеля, твоя неделя. А я вижу: глаза-то у него не такие!
— А какие?
Я ощутил даже не просто интерес к этому рассказу, безусловно, любопытному. Нет! Теперь я точно знал, что напал на верный путь. Я ощутил примерно то, что гончий пес, вдруг вставший в стойку на дичь. Ведь нюх пса ловит запах дичи безошибочно. А я почуял, что от этого рассказа тянет ответом на мои загадки. Быть может, не окончательным. Но путь к ответу — вот он, здесь.
Малость призадумавшись над этим, я чуть было не упустил Иркину речь, а она уже текла горячо, увлеченно, и я спохватился.
— … Ну так же не смотрят! Я знаю, как мужик смотрит, когда ему надо… Ну, это самое!
— Прямо-таки это самое? — улыбнулся я.
— Ой, да вам, мужикам, только одного от бабы и надо! Начнете болтать, сладко да гладко, да мягко стелете… А потом у девчонки пузо на нос лезет, а этого доброго молодца и след простыл.
— Ну, ко мне таких претензий предъявить нельзя.
— Так я про тебя не говорю. Я вообще.
— И вообще не надо. Ты про этого продолжай.
— Так вот я и говорю! Взгляд у него не тот. У него что-то другое на уме. Говорит-то он мне одно, флиртует, обхаживает, вроде так и есть — а думает что-то другое!
— Что?
— Вот этого не поняла. Но что-то такое… не знаю, как сказать… Тоскливое? Нехорошее. Что-то его изнутри гложет. Понимаешь? Чушь какая-то! Он передо мной старается, аж мелким бесом рассыпается, а мысль у него где-то в другом месте. Как такое может быть⁈
Я задумчиво покивал. И молвил с расстановкой:
— Быть может все.
— Ну! — Ирка недовольно отмахнулась. — Это у тебя философия какая-то. Вселенная! А я говорю, как есть. Конкретно. Вот передо мной этот парень…
— Как его, кстати, зовут-то?
— Как? Виталий. Да! Виталий.
— А фамилия?
— Ой… Не запомнила. То есть, и не знала толком. Какой-то… Климов… нет! Похоже, но не то.
— Угу… — промычал я.
Ирка заторопилась:
— Ладно! Бегу. А то заболтались о всякой чепухе. Все, пока!
— Будь здорова.
И
