Воронцов. Перезагрузка. Книга 7 - Ник Тарасов
Он спустился вместе с нами по ступеням к ожидающему экипажу, где Захар уже стоял у открытой дверцы.
— Вечер прошёл отлично, — сказал Иван Дмитриевич тихо, чтобы не слышали посторонние. — Вы произвели превосходное впечатление. Градоначальник в восторге, княгиня Шуйская одобряет, генералы и купцы выстраиваются в очередь за вашими услугами.
— И что дальше? — спросил я.
— Дальше начинается самое сложное, — вздохнул Иван Дмитриевич. — Выстраивание отношений. Вам нужно будет решить, с кем сотрудничать, а от кого держаться подальше. Не все предложения одинаково выгодны.
— Я уже понял, — кивнул я.
— Барон Строганов — надёжный человек, — продолжал Иван Дмитриевич. — С ним можно работать. Третьяков тоже честный купец, слово держит. Генерал Давыдов полезен для связей с военными. А вот Румянцев от графа Орлова…
Он помолчал, подбирая слова:
— Остерегайтесь его. Граф Орлов — человек влиятельный и беспринципный. Если попадёте под его покровительство, он высосет из вас все знания, а потом выбросит как ненужную тряпку. И не дай бог попытаетесь отказаться — у него длинные руки и злопамятный характер.
— Что вы советуете? — спросил я.
— Тяните время, — ответил Иван Дмитриевич. — Говорите, что обдумываете, что заняты другими делами. Но не отказывайте прямо — это опасно. Пусть думает, что вы ещё рассматриваете его предложение. А там посмотрим, как ситуация развернётся. В любом случае, я буду наблюдать.
Я кивнул, понимая логику его слов.
— И ещё, — добавил Иван Дмитриевич, — графиня Елизавета Павловна. Она обиделась, что вы не согласились её лечить. Будьте осторожны — она умеет плести интриги и распространять слухи. Постарайтесь не давать ей повода для сплетен.
— Учту, — пообещал я.
Иван Дмитриевич помог Машеньке забраться в карету, потом пожал мне руку:
— Удачной дороги, Егор Андреевич. Увидимся перед вашим отъездом из Тулы. Мне нужно будет передать вам кое-какие материалы для работы.
— До встречи, — попрощался я и сел в карету вслед за Машенькой.
Захар закрыл дверцу и забрался на козлы. Карета тронулась, колёса застучали по мостовой. Я откинулся на спинку сиденья и выдохнул. Наконец-то можно было расслабиться.
— Егорушка, — тихо сказала Машка, прижимаясь ко мне, — какой это был вечер…
— Устала? — спросил я, обнимая её за плечи.
— Очень, — призналась она. — Но это было так… необычно. Я никогда не видела такой роскоши. Эти платья, украшения, еда, музыка… Как будто в сказке побывала.
— И как тебе эта сказка? — улыбнулся я.
Маша помолчала, обдумывая ответ:
— Красиво. Но… немного страшно. Все эти дамы — они так много спрашивали, так внимательно смотрели. Я чувствовала себя неуютно. Боялась сказать что-то не то, сделать что-то не так.
— Ты справилась отлично, — заверил я её. — Княгиня Шуйская одобряет тебя, а это дорогого стоит. Её мнение в обществе очень ценится.
Карета катила по ночным улицам Тулы. Город спал, только кое-где горел свет в окнах.
— Егорушка, — снова заговорила Машенька, — а эти молодые люди у колонны… Они так странно на меня смотрели. Один даже бокал поднял и улыбнулся как-то… не знаю… нехорошо.
Я нахмурился, вспоминая тех франтов:
— Не обращай на них внимания. Это просто избалованные дворянские сынки, которым нечем заняться. Они смотрели на тебя, потому что ты красивая, и им завидно, что такая девушка досталась не им.
— Мне было неприятно, — призналась Машенька. — Как будто они раздевали меня глазами.
— Если ещё раз увидим их и они снова так себя поведут, я поговорю с ними, — пообещал я. — Но вообще, на таких приёмах это, к сожалению, обычное дело. Молодые повесы считают, что им всё дозволено.
Машка крепче прижалась ко мне:
— Я рада, что мы уехали. Мне уже хотелось домой, где тихо и спокойно.
— Скоро приедем, — успокоил я её.
Карета свернула на знакомую улицу. Впереди показались огни постоялого двора. Ещё несколько минут, и мы остановились у входа.
Захар спрыгнул с козел и открыл дверцу:
— Приехали, Егор Андреевич.
Я вылез первым, потом помог выбраться Машеньке. Ноги у неё явно устали от долгого стояния и танцев — она даже слегка поморщилась, наступив на землю.
— Сейчас доберёмся до комнаты, разуешься и отдохнёшь, — сказал я.
Мы поднялись в нашу комнату. Машка сразу же села на кровать и с облегчением стянула туфли:
— Ох, как хорошо! Красивые они, конечно, но ноги устали страшно.
Я помог ей расстегнуть многочисленные крючки и завязки на платье. Это оказалось не менее сложной задачей, чем его надевать. Наконец платье было снято и бережно повешено на специальную вешалку, чтобы не помялось.
— Боже мой, — вздохнула Машенька, оставшись в одной сорочке, — как же легко стало! Это платье, всё-таки тяжёлое. И корсет сдавливал.
Она потёрла бока, где корсет оставил красные отметины.
— Зато ты была самой красивой на балу, — сказал я, снимая свой камзол.
— Правда? — с надеждой спросила она.
— Абсолютная, — подтвердил я. — Все мужчины на тебя заглядывались, а дамы завидовали.
Маша покраснела от удовольствия, потом вспомнила:
— Ой, а брошь! Посмотри, какую красивую брошь мне подарила княгиня!
Она достала из маленькой сумочки серебряную брошь с сапфиром и протянула мне. Я внимательно рассмотрел украшение — да, вещь была явно дорогая.
— Очень красивая, — согласился я. — Княгиня действительно располагает к тебе. Это хороший знак.
— Она сказала, что если мне понадобится помощь в светских делах, я могу к ней обратиться, — вспомнила Машка. — Она правда такая добрая, или это тоже игра?
Я задумался:
— Думаю, она искренне к тебе расположена. — Я помолчал, переваривая её слова, вспоминая все, что успел о ней узнать от Ивана Дмитриевича. — Скорее всего, её расположение настоящее.
— Тогда я рада, — улыбнулась Маша, бережно убирая брошь обратно в сумочку. — Мне княгиня понравилась. С ней было легко и спокойно.
Я снял сапоги и тоже сел на кровать. Устал я не меньше Машки, хотя и по другим причинам. Физически было вполне терпимо, но морально — выматывающе. Постоянно быть начеку, взвешивать каждое слово, разгадывать намерения собеседников, отклонять одни предложения и принимать другие…
— А эта графиня… Елизавета Павловна… — нахмурилась Машенька. — Мне она не понравилась. Всё время что-то выпытывала,
