Смерть на обочине - Евгений Васильевич Шалашов

– Иван Александрович, ждем вас в три часа.

Как всегда, Наталья Никифоровна уже была дома, успела поставить самовар, а теперь пекла блины. Для меня вообще загадка – как можно печь блины в русской печке? Это же невозможно! А Наталья умудряется.

Я отправился в свою комнату, чтобы навести в ней порядок. Пока возился, завтрак уже стоял на столе.

– Как вам встреча с родителями? – поинтересовалась хозяйка, поставив передо мной тарелку со стопкой блинов и пододвинув мисочку со сметаной.

– Так себе, – буркнул я, ухватывая первый блин. – Не понравился я ему. Признаюсь – он мне тоже.

– Не переживай, Иван Александрович, – утешила меня Наталья. – У меня три сестры, ни разу не было, чтобы жених с первого раза нашему батюшке понравился. Потом, после свадьбы, через полгода, через годик… Увидит, что ты Леночку любишь, заботишься, тогда и оттает.

Умяв внушительную стопку блинов, выпив чашки три чая с малиновым вареньем, я почувствовал, что жизнь прекрасна и удивительна, а мой будущий тесть, скорее всего, не зануда и резонер, просто нормальный дядька, беспокоящийся за свою дочь.

Растишь тут, растишь девчонку, а неизвестно, для кого вырастил. Вот, будет у нас с Леночкой доченька, плохому человеку ни за что не отдам! Эх, только станет ли спрашивать?

Обед у Анастасии Николаевны был неплох, но заметно, что стряпала кухарка. Права была Наталья Никифоровна, когда говорила, что никакая прислуга не заменит хозяйскую руку. Тем более на кухне.

Отец Елены, в мундире с петлицами статского советника и приличествующими этому чину орденами – Анной на шее и серебряной звездой на груди[21], выглядел очень импозантно. А борода делала его похожим на какого-то крупного политического деятеля Российской империи. Впрочем, из-за бород все деятели похожи друг на друга.

За обедом Георгий Николаевич молчал, буравил меня взглядом, зато матушка Лены, наперегонки с тетушкой, задавали вопросы.

– Иван Александрович, вы собираетесь завершать образование? – поинтересовалась матушка.

К этому вопросу я был готов, потому что обсуждал его в переписке с родителями.

– Если делать карьеру в уезде, даже в губернии, высшее образование не обязательно. В генералы не выйду, но надворного советника, а то и коллежского, получу. Если учитывать перспективы – диплом о высшем образовании не помешает. К тому же, что для меня очень важно, завершить университетский курс необходимо, потому что терпеть не могу оставлять что-то незавершенным.

В моем времени бы сказали – «закрыть гештальт».

– Как вы собираетесь совместить учебу в университете со службой, с семейной жизнь?

– Я наводил справки, совместить возможно. – (Вру, справки наводил отец.) – Планирую завершить образование экстерном. Если бы учился на физмате, то проблем бы не было никаких. Но я собираюсь подать прошение о перепоступлении с физико-математического отделения на юридическое. Надеюсь, мне зачтут результаты прошлого поступления по русскому языку и французскому, останутся только история, география и латынь. Вот здесь и возникнут проблемы.

– И что за проблемы? – подал-таки голос отец Лены. Верно, заинтересовался, что у будущего зятя возникнут проблемы.

– Моя проблема – это латынь. Предполагается, что римское право придется изучать в подлиннике.

– Вы же изучали в гимназии? – воззрилась на меня Ксения Глебовна.

– Кто из выпускников гимназии всерьез изучал латынь? – улыбнулся я. – Что до меня, то как говорил один литературный герой – я почти забыл ту малость латыни, которой, впрочем, никогда и не знал[22]. Очень рассчитываю, что будущая невеста поможет.

– Конечно же поможет! – радостно выкрикнула Леночка, заработав недовольный взгляд матушки и выговор тети:

– Елена, тебе самой еще нужно учиться.

– Ничего страшного, – заявила кареглазая гимназистка. – Многие наши девочки старших классов дают уроки и младшим девочкам, и даже реалистам, которые собираются поступать в университет. А с Ваней я готова заниматься хоть каждый день.

Услышав, что барышня называет молодого человека по имени, все семейство дружно захлопало глазами.

– Вот и замечательно, – улыбнулся я. – Я даже готов платить Леночке за уроки, чтобы никто не подумал, что пользуюсь своим положением.

– Нет, Ваня, какая оплата? – округлила глаза девушка. – Разве я смогу брать деньги за уроки со своего будущего жениха?

– Почему нет? – пожал я плечами. – Пока мы с тобой не жених с невестой, вполне можешь.

– Нет, Ваня, это будет неправильно, – не соглашалась девушка, а я стоял на своем:

– Любой труд должен быть оплачен. По моему разумению, преподавание иностранных языков – тяжелый труд. Так что я готов платить по двойному тарифу.

Мы так увлеклись обсуждением, что позабыли о «взрослых», сидевших за столом.

– Кха-кха, – со значением прокашляла матушка Лены, посмотрела на мужа, перевела взгляд на дочь. – Елена, твой батюшка может обеспечить тебе безбедное существование, поэтому нет необходимости давать частные уроки. Не сомневаюсь, что Иван Александрович без труда подыщет себе репетитора.

– Репетиторшу, – хмыкнула Леночка, надувшись, словно обиженный ежик.

– Почему репетиторшу? – удивилась Ксения Глебовна.

– А кого же еще? В Череповце латынь преподают только у нас, – пояснила Лена. – Ни в реальном училище, ни в техническом древние языки не нужны.

– Тогда ты и порекомендуешь своему будущему избраннику кого-то из своих одноклассниц, – посоветовала матушка.

– Кого я смогу рекомендовать? Плохих рекомендовать не стоит, ничему не научат. А из тех, кто хорошо знает латынь – все как одна вертихвостки, мечтающие о богатом муже.

Тетушка и матушка понимающе переглянулись и улыбнулись, одобряя тактику дочери и племянницы. Правильно – познакомишь будущего жениха с репетиторшей, станет он женихом. Только чужим.

– А Танечка Виноградова? – спросил отец.

Леночка неопределенно пожала плечами.

– Надо подумать. Правда, ей самой иностранные языки даются неважно.

Хм… Помнится, отец Татьяны тоже заявлял, что его дочь не должна давать частные уроки.

После обеда мужчины уходят в курительные комнаты, чтобы обсудить важные вопросы наедине, но у госпожи Десятовой курительной не было. В столовой с гостиной Анастасия Николаевна курить брату не разрешила, спальные комнаты и комната Леночки тоже для дыма не предназначены, поэтому статскому советнику пришлось уходить в прихожую. Соответственно, я вынужден был составить ему компанию.

Дом вдовы надворного советника гораздо больше, нежели дом моей хозяйки, поэтому и прихожая вместительнее. Но все равно она оставалась прихожей, и место для сидения одно – невысокий табурет, на который присаживались, чтобы обуться. Туда, на правах старшего, уселся Леночкин папа.

– Вы курите? – поинтересовался статский советник, вытаскивая из кармана внушительный золотой портсигар, украшенный синими и красными камушками.

– Курил, потом бросил, – ответил я.

– Напрасно бросили, – заметил Георгий Николаевич, зажигая спичку. – Курение, знаете ли, способствует работе мысли, настраивает на философский лад.