Деньги не пахнут 3 - Константин Владимирович Ежов
– Понятно… – в голосе Пирса послышалось разочарование, тяжёлое, как глухой удар.
Он какое-то время молчал, потом собрался, выпрямился и перевёл взгляд на Джеффа. В комнате снова запахло деловой рутиной – бумагой, чернилами, пересохшими кружками из-под кофе.
– Подробности обсудим после командировки, – произнёс он наконец. – А пока займись проверкой отчёта, который предоставили "Medallion".
В конце совещания Пирс разложил всё по пунктам, голос его был сух и рублен, словно удары молотка по наковальне. Заключительная фраза прозвучала особенно отчётливо, перекрыв даже слабое гудение кондиционера:
– Поедут двое. Шон и я.
Джефф, не теряя ни секунды, вскинул голову и вставил своё:
– Может, и Криса взять?
На миг в лице Пирса промелькнуло недоумение, будто мысленно он спросил: "Крис? А это ещё кто?" Забавно… Казалось, недавно соперничество строилось на противостоянии двух фигур, но теперь одна из них растворилась, словно тень на закате.
Пирс решительно покачал головой:
– Нет. В офисе работы предостаточно. Кому-то придётся остаться и разгрести бумаги.
– …Понял, – неохотно согласился Джефф, хотя в его голосе сквозила досада.
А вот лицо Криса побледнело, будто с него мгновенно стекла кровь. Всё стало окончательно ясно. Картина сложилась: мелкая канцелярская возня остаётся за Крисом, а встреча с генеральным достанется другому.
Поездка была назначена на среду – два коротких дня на подготовку. Времени мало, задач слишком много. И самой насущной оставалась одна: разгадать загадку генерального. Зачем он так отчаянно бросает вызов акционерам перед самыми выборами? Ради чего идёт на риск, словно сам стремится подрубить сук, на котором сидит?
Личная встреча могла бы пролить свет, но превращать командировку в простую разведку не хотелось. Ехать следовало вооружённым доводами, готовым убедить, прижать фактами, впечатлить, произвести сильнейшее впечатление.
Предстояло выступить не просто участником, а человеком, чьё слово может изменить исход. В "войне за хлеб" полумер не бывает – нужно было выстрелить ярко и громко.
Беда лишь в том, что формально значился лишь аналитиком первого года, младшим винтиком в огромной машине. Но чтобы занять место у боевого штандарта, требовалось завоевать доверие генерального полностью, без остатка. Только тогда "король" поднимет из солдат в генералы и даст право вести наступление.
Цена вопроса была огромной. Нужно было докопаться до настоящих мотивов.
Зачем так упорно настаивать на продаже? Что движет директором?
С одной стороны, объяснение лежало на поверхности. "Harbor Lobster" давно утратил блеск – семейные рестораны превращались в архаику, тяжёлое наследие прошлого. Ветхий фасад, запах жареного масла, уставшие интерьеры – всё это больше напоминало музей ушедшей эпохи.
Тем временем отрасль менялась на глазах. По улицам витали ароматы свежих буррито, звучали звонкие рекламные слоганы новых брендов, а очереди у модных закусочных тянулись до самого тротуара.
– Chipotle Burrito – новая звезда ресторанного бизнеса.
– Shake Shack – сеть, которая заново изобрела фастфуд.
Будущее стучалось в дверь, а "Harbor Lobster" всё сильнее отдавал прошлым.
На ресторанном рынке запахло новой модой – стремительно набирали силу так называемые fast casual заведения. Шумные, яркие, пахнущие свежей кинзой, обжаренными перцами и подрумяненными тортильями, они ворвались туда, где ещё недавно царили тяжеловесные семейные рестораны с потускневшими люстрами и запахом прогорклого масла.
Fast casual – это не привычная фастфудовская булка с котлетой, а что-то посередине между скоростью и комфортом, между дешёвым перекусом и ресторанной трапезой. Продукты свежее, подача изящнее, интерьер современнее. В меню – миски с киноа, мексиканские буррито, мясо с дымком прямо с гриля. В воздухе витала лёгкая уверенность в собственной "трендовости".
Рост этой ниши после кризиса оказался стремительным, сравнимым разве что с тем, как искусственный интеллект взлетел в сфере технологий. Сначала аналитики пожимали плечами – зачем люди тратят больше на еду, если кошельки пустеют? Но ответ пришёл быстро: дело было не в тех, кто раньше жил на "Макдональдсе", а в посетителях семейных ресторанов. Они массово перебегали туда, где дешевле, свежее, интереснее, моднее.
Логика подсказывала: эпоха семейных брендов уходит, от них нужно избавляться, пока они не потянули на дно.
И всё же что-то не сходилось. Если речь только о смене тенденций, можно было спокойно подождать пару месяцев, дождаться собрания акционеров, выдать обещания, а после – тихо провернуть сделку. Зачем же такая спешка?
Ответ напрашивался мрачный: "под капотом" скрывается мина замедленного действия. Такой груз не тянут долго – его сбрасывают, пока не рванул. Возможно, генеральный просто решил отсечь гниющий кусок, чтобы не отравить весь организм.
Но где же сама бомба? Скандал? Фальсификация отчётов? В памяти не всплывало ничего подобного, что было бы связано с "Harbor Lobster". В прошлой жизни бренд и вовсе был продан без катастрофических последствий. Значит ли это, что мина была, но её успели передать другому, даже не дав фитилю догореть?
Мысль упиралась в тупик. Как мог взрывчатый груз вдруг стать безвредным только потому, что перекочевал в руки нового владельца? Логика здесь буксовала.
Чтобы понять истинную причину этой поспешности, следовало докопаться до сути. Только тогда можно было перестать быть рядовым исполнителем и выйти на первый план – из пешки превратиться в фигуру, которая задаёт ход всей партии.
***
На следующий день, когда воздух в офисе был тяжёл и густ от скопившейся усталости и запаха пересушенного кондиционером пластика, перед глазами вдруг легла стопка бумаги – свежий, едва тёплый от принтера документ. Шорох страниц прервал ход мыслей.
У стола стоял Добби, усталый, но с привычной деловой сухостью.
– Это возражения на отчёт Medallion. Ознакомься, – произнёс он, словно вручал оружие перед боем.
Medallion – последняя стая акул, приблизившаяся к Epicura. Их отчёт растянулся на восемьдесят пять страниц: требование внедрить программу "улучшений", которая якобы поднимет стоимость акций с сорока восьми долларов до восьмидесяти. Слишком уж сладкая песня для ушей акционеров. На деле – искусная жонглёрская работа инвестиционных банков, привыкших вытягивать красивые цифры из воздуха.
Epicura наняла Goldman именно за умение раскладывать такие трюки на винтики и собирать собственные, зеркальные конструкции. Получался своеобразный поединок: "реверс-инжиниринг против реверс-инжиниринга". Добби хотел, чтобы этот проект прошёл через мои руки.
Вздох застрял в груди: времени не хватало, а куда важнее было разгадать намерения генерального. Все эти бумаги казались мелкой вознёй на фоне главной задачи.
Через стол, развалившись на спинку кресла, сидел
