Оторва. Книга шестая - Ортензия
Сзади громко запели горны, объявляя подъём в лагере, и из палаток потянулись парни и девушки. Кто-то в сторону зелёных домиков, кто-то к умывальникам.
Я оглянулась на поднимающееся светило и горько усмехнулась, прекрасно понимая, что завтра утром я его уже не увижу.
Подъём в этот знаменательный день устроили на час раньше. После завтрака построились на линейку, и директор, да ещё пара человек, выступили с трибуны, объясняя распорядок дня и толкая патриотические речи. Валера нарисовался, тоже внёс свою лепту в регламент, но в сторону нашего отряда ни разу не глянул.
Всё-таки странные у них с Евой были отношения. Он словно боялся прилюдно ко мне подойти. Спросить элементарно: «Как дела?» Неважно, что мне это было по барабану, но какие-то правила вежливости должны были существовать.
Прямо с линейки отряды один за другим выдвинулись к дороге вслед за знаменосцем и громко запели:
"Комсомольцы-добровольцы,
Мы сильны нашей верною дружбой.
Сквозь огонь мы пойдём, если нужно".
Пришло в голову, что я уже прошла через огонь и воду. Осталось медные трубы найти.
Те, кто не отправились на могилу Неизвестного Солдата, собрались под знамёнами республик. Десяток комсомольцев и два десятка пожилых педагогов, которые в силу своего возраста могли не отшагать такой километраж. В том числе наш НВПэшник и бабулька, которую пыталась привлечь на свою сторону мымра, возмущаясь моими трусиками. Остальных я не знала, и выяснять, о чём они дружно болтают, порыва не было. К тому же я была как на иголках.
Если у ментов действительно осталось желание меня захомутать, то лучшего времени и придумать нельзя было. Военных угнали искать любвеобильного молдована-авантюриста, который по совершенно необъяснимым причинам сорвался вместо дембеля в самоволку, а основную массу идейных комсомольцев отправили распевать речёвки.
Те, кто остался в лагере, никак бы не смогли воспрепятствовать.
Как в воду глядела. Хотя, с тех пор как хвост колонны с комсомольцами исчез, прошёл добрый час, и у меня мелькнула мысль, что становлюсь мнительной.
Присмотрелась внимательно к дороге, оглядела все подступы и уже было успокоилась, когда вдалеке раздался звук моторов.
Оглянулась и сразу увидела три открытых УАЗика. Два принадлежали воякам, а вот на третьем большими буквами, красным цветом, было написано: «Милиция».
Настал час Х.
Они остановились на площадке за палатками, в пятидесяти метрах, и тут же полезли наружу. Два лейтенанта, два старших лейтенанта и капитан. Последним из военных автомобилей выбрался чувак в лампасах. Седой, с короткой стрижкой и вполне упитанным брюхом, как и положено генералу.
Но это значит, что никаких бумаг для проезда через КП у них не было, и дежурные незнакомых офицеров могли не пропустить, тем более с ментами без особого распоряжения. А вот генерала попробуй останови. Дураков нет.
Автоматов у них в этот раз не было, только кобура на ремне, и то у вояк, а вот менты приехали порожняком. Причём два сержанта, один из которых был младшим, и двинулись в мою сторону, словно уверенные, что я и есть нужный объект. Или кто из вояк меня знал в лицо и незаметно подсказал.
Шли едва не подпрыгивая и напевая нечто весёлое, вероятно, уверенные в том, что генерал и его подручные придут им на помощь, если заартачусь, или вообще не знали обо мне ничего, что, в принципе, было возможно.
Остановились в метре и приняли воинственные позы, после чего младший сержант поинтересовался:
— Бурундуковая Ева Илларионовна?
Я кивнула.
— Вам придётся проехать с нами в Черноморское для уточнения кое-каких подробностей недавнего инцидента.
Ко мне даже на «вы» обратились и полезли в карманы за корочками.
Я пожала плечами.
— Раз надо, значит надо. У меня всё равно выходной.
Они переглянулись между собой. Сопротивления ожидали? Ну не здесь же. Тут детский лагерь.
— Ваши вещи? — спросил младший сержант.
Тугодумы. Зачем вещи нужны, если едем что-то уточнять?
— В палатке, — я указала рукой, — вход для девочек сзади.
И шагнула вперёд.
Оба сержанта проследовали за мной, и когда я достала рюкзак из-под койки, младший протянул руку.
Вспомнила, что в кармашке лежит паспорт маньяка, хотя это было уже неважно. Как говорится: семь бед — один ответ. И протянула рюкзак.
Сержант достал наручники и лязгнул ими у себя на правой руке, после чего хищно улыбнулся и шагнул ко мне. Я тоже улыбнулась и протянула правую руку. Наручники захлопнулись, и мент замер, разглядывая, что получилось.
— И кто будет идти задом вперёд? — поинтересовалась, разглядывая такой натюрморт.
Сержант смотрел не меньше минуты, соображая, что делать. Потом всё же дошло, и он полез в карман за ключом.
Прикрыла глаза, чтобы сдержать свои эмоции. Он крепит меня к себе, а в кармане ключи. Оставалось только захлопать в ладоши, чего я, конечно, делать не стала.
Мы, никем незамеченные со стороны лагеря, проследовали до автомобиля ментов и на пару с сержантом устроились на заднем сиденье. Вояки забрались в свои джипы, развернулись и поехали по дороге, а младший сержант пристроился им в кильватер.
Автомобили двигались не спеша, чтобы не поднимать пыль, хотя это и не особо влияло, и выдерживали между друг другом расстояние метров сто. Объехали овраг и покатили вдоль моря. Справа — обрыв, слева — скала, поэтому я принялась подыскивать место для активных действий.
Не успела. Навстречу головной машине выскочил ещё один УАЗик и перекрыл дорогу. Когда мы подъехали ближе, генерал сидел на земле, около него суетился капитан, а чуть поодаль Каренин, словно Балу, расшвыривал офицеров, как мартышек в мультике.
Едва сдержалась, чтобы не выматериться. Ну так всё прекрасно шло.
Младший сержант высунулся, чтобы лучше разглядеть, что происходит, а я, резко развернувшись, угодила пальцами левой руки сержанту в горло. Упёрла правую ногу в пассажирское сиденье и коленом добавила в лицо.
Подняла левую ногу, прикидывая, куда лучше заехать водителю, но в этот момент он оглянулся, и его взгляд застыл у меня между коленками.
Вот пишут же на пачках сигарет: «Курение вредит вашему здоровью».
Могли бы и для ментов какую доктрину придумать и повесить на входе в РОВД:
«Если
