В гнезде "Пересмешника" - Артём Март

— Я… Меня туда цинк с патронами заставили тащить, — сказал Ткаченко, — вот я и видал, что там творится.

— Душманов там нет? — спросил Бычка.

— Нет. Они там не дежурят, только стрелковую точку оборудовали. Видать, выдвигаются, только если им сильно нужно.

— И вы ему поверите? — спросил Суворов, усаживаясь на большой плоский камень, что лежал на бережку озерца, — вы разве не видите, на что он намекает? Хочет нас сложным путём повести! Хотя до выхода каких-то двести метров!

— Я не намекаю! — возмутился Ткаченко немного испуганно, — я только говорю, что знаю!

— Конечно-конечно! — ядовито ответил Суворов, — ты выслужиться хочешь перед своими новыми хозяевами! Уже давно решил, что нам всем кранты! Вот и хочешь завести нас поглубже в пещеры, на верную смерть!

Бычка посмотрел на Ткаченко с сомнением во взгляде.

Смыкало, придерживавший Белых, недовольно пробурчал что-то себе под нос.

Мехвод молчал, поглядывая назад, в туннель, который мы уже миновали.

— Я с вами ушёл… Меня уже всё равно убьют… — проговорил Ткаченко с тихим недовольством.

— Ага! — Суворов встал, — они тебя прижали — ты им стал пятки лизать. Мы прижали — так нам. Где гарантия, что кого опять прижмут, ты не переметнёшься? Такие хитрые падлы, как ты, всегда привыкли соломку себе под жопу подстилать, если что!

— Пасть закрой, — тихо ответил ему Дима Ткаченко.

— Чего сказал⁈ — Суворов было попёр на Диму.

— Отставить, — преградил я ему путь, — значит, слушай сюда, Женя. Если ещё раз услышу, что ты в группе склоки разводишь — надаю по шее так, что мало не покажется.

Суворов нервно потоптался на месте, сверля меня взглядом. Но открыто бузить всё же не решился.

— Понял? — спросил я.

Он не ответил, только отвел глаза.

— Не слышу, — строго сказал я.

— Понял…

— Чего?

— Да понял-понял!

— Ну и хорошо, — я кивнул и обратился к остальным, — значит так. Поступим следующим образом — проверим оба туннеля. Я и Бычка отправимся на разведку. Сначала пойдём в короткий. Остальным — ждать здесь. Держать оборону.

Я глянул на мехвода Чеснокова и Смыкало. Обратился к ним:

— А вы приглядывайте за этими двоими. Чтоб чего не выкинули. Ясно?

— Так точно, — хмуро ответил Смыкало.

— Понял, — покивал Чесноков, закуривая сигарету, которую он снял с тела душмана.

— Ну и хорошо. Бычка, готов?

— Готов, — Бычка повесил автомат на плечо. Потом кивнул на озерцо. — А можно вначале напиться, а? А то в глотке пересохло, сил нету.

* * *

Когда Селихов и Бычка ушли, забрав с собой одну лампу, они остались в спокойном, тускловатом свете второй, которую Селихов распорядился взять про запас, но не разрешал зажечь сразу.

Только когда группа остановилась, Чесноков поставил керосинку рядом с собой и зажёг, притушив огонёк так, чтобы он едва помаргивал внутри стеклянного брюшка лампы.

Грот преобразился под тусклым желтоватым светом. На стенах появились длинные, острые и очень вытянутые тени. Вода в озерце, казалось, задрожала, переливаясь на появившемся здесь свету.

Пахло сыростью. Журчание тихого ручейка, прятавшегося меж камней, успокаивало.

Вернее, должно было бы успокаивать. Но Суворова оно только раздражало.

Вообще его раздражало многое: и Селихов с его приказами, и боль в натёртых жестким песком и камнями ступнях, и, конечно, предатель Ткаченко, притихший у стены.

— Я пойду поссать, отойду.

Мрачный голос Смыкало вырвал Суворова из его мыслей.

— Давай, только далеко не отходи, — бросил ему Чесноков, держа автомат наготове.

— Мгм… — промычал Смыкало и исчез где-то в темноте.

Тишина густела. Журчание раздражало Женю ещё сильнее, и чтобы как-то нарушить невыносимый звон в ушах, ставший следствием этой тишины, он заговорил:

— А если эти двое не вернутся, что делать будем?

— Что-то ты рано Сашу хоронишь, — возразил Чесноков. — Они только минут пять как ушли. Скоро вернутся.

Суворов ответил не сразу. Потом понуро пробормотал:

— Вернутся. Если только этот вот нас на верную смерть не ведёт.

С этими словами он кивнул на Ткаченко.

— Да отстань ты от меня, — огрызнулся тот. — Я тоже выбраться хочу, как и все остальные.

— Ага… Ну конечно… — Суворов сузил глаза. — Один раз предатель — всегда предатель. Ну ничего, Ткаченко. Я за тобой приглядывать буду.

— Ещё раз назовёшь меня предателем, — глаза Димы зло блеснули в темноте, — я тебе в рожу дам. Понял?

— Чего? — Суворов прыснул. — Чего сказал?

— Тихо, братцы, — напрягся Чесноков. — Селихов приказал сидеть тихо.

— Ану-ка, повтори, что сказал? — Суворов, невзирая на замечание Чеснокова, поднялся.

— Что слышал… — Ткаченко тоже медленно встал со своего места, — Может, я и трус, может, и предатель, но сейчас я помочь хочу. Выбраться хочу. А ты меня всё задираешь. Зачем, а?

— Да потому что не доверяю, — сказал Суворов, приближаясь к Ткаченко, — потому что кто раз предал — всегда предаст. Ясно тебе?

— Мужики… Вы че, как в детском саду? — настороженно поднялся и Чесноков.

Белых, почувствовав напряжение между бойцами, заволновался, снова принялся раскачиваться из стороны в сторону.

— А мне кажется, ты не поэтому до меня докапываешься, — отрезал Ткаченко. — А потому, что и сам бы к душманам пошёл! Все помнят, что ты Комолову сказал!

Суворова словно током прошибло. Он застыл на месте, нервно разминая рукоять ножа, который хранил теперь за кушаком, сделанным из душманской штанины, чтобы подвязать китель.

— Так… Так тихо вам, прекратить цирк, — строго сказал Чесноков, норовя встать между Ткаченко и Суворовым.

Он не успел.

Суворов бросился на Диму быстро, беззвучно, как служебный пёс, которому дали команду «Фас».

Он тут же схватил Ткаченко за одежду и стал беспощадно бить.

Ткаченко глухо застонал, закрываясь от града беспорядочных ударов.

— Э! Э! — заорал Чесноков и кинулся на Суворова.

Когда попытался оттащить его, то немедленно схлопотал локтем в нос. Суворов, поглощённый яростью, казалось, на полном инстинкте ударил Васю.

Чесноков пошатнулся, схватился за лицо, споткнулся об Игоря Белых и рухнул на землю.

— Уйди! Уйди от меня! — крикнул Ткаченко.

Воспользовавшись тем, что Суворов отвлёкся, он вырвался из крепкой хватки его руки и