ИГОРЬ ВЕЩИЙ. Чертежи для княжества - Алексей Рассказов
Ладья Хергрира, уверенно направляясь к главной, бойкой пристани, проплывала мимо шумного, хаотичного торга, раскинувшегося прямо на прибрежном песке, на отмели. Десятки лодок всех размеров, сотни людей, сновавших как муравьи. Гвалт стоял невообразимый, оглушительный. Гортанная, певучая речь славян смешивалась с отрывистыми, командными окриками варягов, с непонятным, словно бы бормочущим под нос наречием темноволосых, скуластых, низкорослых людей в одеждах из невыделанных звериных шкур — финно-угров. Игорь с изумлением увидел даже двух купцов, резко выделявшихся на этом пестром, диком фоне. Они были облачены в длинные, темные, до пят, кафтаны из дорогого сукна, а на их головах красовались островерхие шапки из тонкого, узорчатого войлока. Хазары. Они стояли чуть в стороне, на небольшом возвышении, с холодной, надменной безучастностью наблюдая за суетой, их темные, раскосые глаза безошибочно оценивали каждого проходящего, словно высчитывая его стоимость и потенциальную выгоду.
Воздух здесь был густым, тяжелым и невероятно сложным по своему букету. Пахло дымом — не от одного костра, а от сотен очагов, пахло сырой речной рыбой, едким дегтем, хвойной смолой, кислым потом немытых тел, прелыми шкурами и чем-то резко кислым, напоминающим о гигантских чанах с квашеной капустой или забродившим хлебным суслом.
— Ну что, странник, — голос Хергрира, хриплый и властный, прозвучал прямо над ухом, заставив Игоря вздрогнуть и оторваться от гипнотизирующего зрелища. Конунг стоял рядом, положив руку на его плечо, его собственный взгляд скользил по знакомому берегу с привычной, почти отеческой владельческой уверенностью. — Впечатляет? Твое новое… пристанище? Дом родной.
Игорь лишь молча кивнул, снова уткнувшись взглядом в бурлящее поселение. Его аналитический ум, несмотря на первоначальный шок, уже автоматически, как мощный компьютер, работал, раскладывая этот кажущийся хаос на понятные структуры и системы. Он видел не монолит. Он видел сложное, пестрое, конфликтное лоскутное одеяло, сшитое грубыми нитками из разных культур и интересов.
Прямо у воды, вокруг самых крупных причалов для морских ладей, стояли крепкие, хоть и срубленные из бревен, добротные дома. Там сновали в основном варяги — рослые, широкоплечие, светловолосые, с обязательным оружием на виду — секирами на плечах, мечами на поясах. Их квартал. Их форпост. Дружина.
Чуть дальше, вдоль извилистых, утоптанных тысячами ног тропинок, теснились, лепились друг к другу десятки, если не сотни, приземистых курных изб-полуземлянок, наполовину вросших в землю. Их низкие, закопченные крыши, поросшие бурой травой и мхом, почти сливались с почвой, делая их похожими на гигантские грибы-дождевики. Это были славянские «концы», слободы. И даже отсюда, с реки, было видно, что они разные, неоднородные. У одних избы были побольше, дворы огорожены частоколом попроще, у других — беднее, меньше, убожее.
— Видишь тот мыс, что в реку вдается, будто палец? — Хергрир указал рукой на восточный край поселения, где мощная стена частокола уходила прямо в воду. — Там свои законы. Живут кривичи. Старейшина у них — Добрыня. Хитрый, как лис, и зубов у него не меньше. А там, — он махнул рукой в сторону противоположной возвышенности, где дым стелился особенно густо, — словене. Их старейшина, Вышата, мнит себя чуть ли не князем над всеми нами. Думает, его род самый древний и самый знатный.
Ладья с глухим, влажным стуком приткнулась к скрипящему бревенчатому настилу главной пристани. Хергрир первым, легко, как юноша, спрыгнул на берег, его люди, привычной толпой, потянулись за ним. Игорь последовал за ними, чувствуя, как под ногами упруго и нестабильно подрагивают скользкие от воды и грязи плахи. Земля. Твердая земля после долгих дней на воде. Но это не была знакомая земля. Это был новый, враждебный мир.
К ним уже подходили люди. Не случайная толпа зевак, а несколько мужчин, чья осанка и взгляды выдавали в них людей положения. Один, одетый небогато, но чисто и опрятно, с окладистой, тщательно расчесанной седой бородой и умными, быстрыми, все видящими глазами, кивнул Хергриру с легкой, почти незаметной улыбкой.
— С возвращением, конунг. Путь был удачным? Река не подкинула сюрпризов?
— Бывало и лучше, Лука, бывало и хуже, — отозвался Хергрир, но в его тоне не было фамильярности. Сквозь привычную суровость пробивалось уважительное, равноправное отношение. — Привез меха, бобровых да куних, немного воска. И… кое-что еще, поди, поинтереснее. — Он коротко бросил взгляд на Игоря, стоящего в двух шагах.
Лука, в свою очередь, окинул Игоря беглым, но на удивление цепким, сканирующим взглядом, мгновенно зафиксировав и нелепый оранжевый комбинезон, и усталое, но сосредоточенное лицо, и осанку человека, не привыкшего опускать голову. В его глазах не было ни тени удивления, ни капли суеверного страха. Лишь спокойная, деловая констатация факта: «новый, неизвестный элемент в сложном уравнении».
— Вижу, — произнес Лука нейтрально. — Поди, не простой гость? Не зверь лесной и не раб.
— Назовем его… ведающим странником, — сказал Хергрир, и в его голосе прозвучала легкая, едва уловимая усмешка, понятная только им двоим. — Он найдет свое место. Или его найдут.
— Места тут у всех хватает, — философски, с расстановкой заметил Лука, поглаживая бороду. — Если знать, где искать. И кого спрашивать. Вышата, к слову, будет рад тебя видеть. Уже спрашивал о твоем возвращении.
— Вышата всегда чего-то хочет, — парировал Хергрир, и между двумя мужчинами пробежала незримая, но хорошо ощутимая искра взаимопонимания и скрытой игры. Они были опытными игроками за одним большим столом, но с абсолютно разными картами на руках и своими целями.
Игорь стоял немного в стороне, стараясь дышать ровно и впитывая эту сцену, как губка. Становилось ясно: Хергрира здесь уважали. Но не боялись слепо. Он был одним из сильных — может, даже одним из самых сильных. Но не первым. Не единственным. Здесь была своя сложная, многоуровневая иерархия, свои центры влияния и силы. Варяжская дружина во главе с Хергриром. Славянские старейшины вроде Добрыни и Вышаты. Влиятельные купцы-посредники вроде этого Луки. И где-то здесь, в тени больших домов и капищ, наверняка были и свои жрецы, свои хранители древних традиций и суеверий, свои тенистые фигуры.
Это был не город. Это был гигантский, шумный, опасный улей. И каждый в
