ДМБ 1996 - Никита Киров
Но у Халявы оказался какой-то внутренний стержень, что остальным казалось невозможным. В начале он выглядел как хлюпик, который вот-вот расплачется, и когда были в учебке, он не блистал. Когда нас вводили в Грозный, многие думали, что он сломается сразу, в первый же день. Но нет, он это пережил. Другие ломались, а он выдержал.
А когда у отца, наконец, появилась возможность перевести сына, то тут… Слава отказался и честно провёл с нами остаток времени до самого дембеля.
Не хотел нас бросать, посчитав это предательством, и сделал всё, чтобы остаться. К тому времени он прикипел к нам, и, несмотря на свой временами очень сложный характер, стал полноценным участником нашей команды.
Да, мы все были разными, и в обычной жизни никогда бы не пересеклись. Но так уж вышло, что судьба нас свела тогда. И вернула меня сюда, чтобы и дальше всё так и оставалось.
Мне до сих пор снится, как Слава Халява тащил меня раненого на себе, в полной выкладке. Зубами скрипел, стонал от досады, но тащил через позиции врага. Иногда мы залегали, когда видели «духов». У него была возможность убежать, бросив меня, но он лежал рядом и ждал.
Благодаря ему я не потерял ногу, ведь он доставил меня к своим вовремя.
Разве это не стоит благодарности и помощи в ответ? Как по мне — стоит.
Уже совсем стемнело, когда мы подошли туда. Басы из клуба слышны издалека. У входа стояли машины, включая чёрный БМВ, на который с удивлением осматривались завсегдатаи. У входа курила толпа, доносился смех, кто-то на кого-то бычил, требовал «пояснить за базар».
Это всё молодёжь, наши ровесники, но я не чувствовал, что с ними на одной волне, даже тогда, когда мне было двадцать, ну и парни тоже. В какой-то момент казалось, будто мы вернулись совсем в другой мир, куда нас не звали.
Но зачем нас звать, мы и сами идём куда надо.
Вошли внутрь, и от шума чуть не оглохли. Хотя это ещё фойе, а не зал.
— Ай-яй-яй, Коко Джамбо, ай-яй-яй, — гремело откуда-то впереди.
Внутри пьяные. Кто-то до кого-то докапывался, девушки смеялись над сальными шутками парней. Какого-то пьяного мужика с разбитым носом выкидывала охрана. Его выпихнули на улицу, швырнув в спину куртку. Другой, ещё более пьяный, пытался драться, размахивая кулачками, но споткнулся и растянулся на полу, после чего выбросили и его.
— А весело здесь, — протянул Шустрый, разглядывая всё.
— Давай быстрее, — подпихнул его Царевич. — Мне завтра в ночь выходить, поспать надо хорошо успеть.
— Будто ты на работе всю ночь работаешь, а не дрыхнешь.
Мы дошли до гардероба, обычного, не изменившегося с советского времени. Сдали куртки бабушке в очках, которая невозмутимо читала книжку, несмотря на грохот. Я присмотрелся: «Горе от ума» Грибоедова.
Шустрый догадался надеть вместо тельняшки рубаху, Царевич всегда в ней ходил, когда не на работе. На мне только спортивный костюм, но это никого не смущало, все так ходили. Мы трезвые, охранники пропустили нас без вопросов.
А внутри столпотворение. Музыка ревела на всю катушку, толпа прыгала в ритм, хотя не все попадали. У барных стоек не протолкнуться, народ пил, как в последний раз.
— Итс э бьютифул лайф, о, о-о-о! — раздавалась музыка из колонок.
Диджей что-то нажимал на пульте, кто-то восторженно орал недалеко от меня. Под ногами катались пивные бутылки, кто-то разлил пиво. Стробоскопы с потолка светили в глаза. Пьяный парень на спор собирался выпить «Чёрной смерти» — водки в алюминиевой банке, на которой был нарисован череп.
— А чё, может, Халява подождёт? — спросил Шустрый, с усмешкой оглядываясь. — А мы тут позависаем, а? Смотри, какие девочки там сидят. Ты смотри, Старый! Руся, смотри, подмигивает…
— Успеешь оторваться, — сказал я. — Погнали.
Нам нужен второй зал, где стояла ещё охрана, не пуская посторонних. Танцпол находился в актовом зале, а вот этот закуток для особых гостей был на возвышенности, где раньше была сцена. Там были диваны, столики, за ними сидели девушки в платьях с блёстками и открытой спиной и мужики в костюмах, серьёзные, со стриженными под машинку головами, и золотыми цепями на шеях.
А за одним диваном собралась толпа каких-то мутных парней, которые дымили чем-то подозрительным.
— Куда? — путь мне преградил широкий бритоголовый охранник в чёрном костюме и с акустическим звуководом в ухе, скрученным, как провод от телефонной трубки.
— Поговорить с одним человеком. Со Славой Бакуниным.
— Отойди! — раздался окрик, и мы его услышали, несмотря на шум. — Ко мне это.
Я увидел, кто это кричал.
Вот и он, человек, который спас мне жизнь, хотя мог убежать. Ну а мне надо понять, как он тогда потерял свою, и вернуть ему должок.
Охранник отошёл, а мы пошли поговорить со старым боевым товарищем.
Казалось бы, что общего может быть у сына директора крупного химкомбината с простыми ребятами из рабочих семей?
Да почти ничего общего. Суть-то совсем не в этом. Он уже доказал, что за любым из нас пойдёт даже в ад. А наша задача — вытащить его, пока он сам не попал в свой собственный ад.
Глава 5
— Старый, там «духи»! — Слава Халява резко дёрнулся назад и прижался к стене, а после наклонился и начал шарить по мне. — Тише… У тебя же где-то был ещё рожок?
— Бери, — прохрипел я, подавая ему запасной магазин от калаша.
Но было поздно. Нас засекли. Это укрытие за углом полуразрушенной булочной особо не помогало.
— Стой, стрелять буду! — тонким голоском вскрикнул Слава.
Но нас окружили быстро. Один бородач в камуфляже заломил Халяве руку, второй отобрал автомат, а третий склонился надо мной и присмотрелся к ране.
— Я тэбе постреляю, — один из них, с сильным кавказским акцентом, погрозил Славке кулаком. — Я тэбе постреляю! Умник нашёлся! Стрелок хренов! Глаза разуй, в кого ты стрэлять хочэшь!
— Потащили, — двое других взяли меня и куда-то понесли на бушлате.
Я только смотрел назад и видел глаза Халявы, который был удивлён не меньше меня. Автомат ему вернули, только без магазина. Убивать нас почему-то никто не собирался.
* * *
Тогда мы подумали, что всё, пришёл конец, но нам крепко повезло — мы наткнулись на чеченский ОМОН. Они воевали на нашей стороне против дудаевцев и помогли сразу без лишних вопросов.
Это будто
