Дядя самых честных правил 12. Финал. ОГРЫЗОК. - Александр Горбов

Дядя самых честных правил 12. Финал

Глава 1

Малый Увоке

— Отец! Мы над целью.

Я отложил книгу и обернулся. В дверях каюты стоял Александр в форме воздушного флота. Княжич Алеутский, мой наследник и одарённый деланный маг. Крестник Павла, ученик Суворова и гроза всех девичьих сердец Ангельска. Наш с Таней единственный и любимый сын.

— Иду, — я кивнул и улыбнулся ему.

Пока мы спускались на обзорную палубу дирижабля, Сашка сообщил:

— Тётя Диего прислала эфирограмму.

Когда Сашка в пять лет впервые увидел Диего, то с детской непосредственностью заявил, что она самая красивая, после мамы естественно. Чем завоевал сердце безбашенной пиратки и стал её любимчиком. Вот уж никогда бы не подумал, что мёртвая испанка может сюсюкаться, а руки Божедомского вертепа умеют нянчить детей.

— Пишет, что взяла на абордаж два авалонских корабля возле Ниппона и идёт в Ангельск на ремонт.

Упоминание авалонцев заставило меня поморщиться. После того как я разобрался с их эмиссаром в Петербурге, они начали против меня необъявленную войну. Отправляли каперов против моих купцов, натравливали индейцев из верховьев Миссисипи и Великих озёр, по мелочи гадили в дипломатическом плане. Впрочем, и я тоже не давал им спокойной жизни, устраивая «приятные» сюрпризы. И в планах стояло нанести им такой удар, чтобы они больше не смели соваться ко мне.

Обзорная палуба встретила нас холодным воздухом и пронизывающим ветром. Я подошёл к фальшборту и окинул взглядом землю под нами. Внизу всего лишь пятнадцать лет назад был перешеек между Северной и Южной Америкой и город Нуэстра-Сеньора-де-ла-Асунсьон-де-Панама. Теперь же там появился Панамский пролив, разделяющий два материка, а заодно и свободную Мексику с владениями Испанской империи.

Пока он был ещё мелкий, не глубже десяти аршин в самом глубоком месте. Со множеством островков и отмелей, складывающихся в настоящий лабиринт. Почти никто из капитанов не рисковал ходить этим путём. Но лет через десять пролив должен стать гораздо глубже, и тогда откроется судоходный путь между Атлантикой и Тихим океаном.

Да, признаюсь, Панамский пролив — моя работа. Я использовал корону из могильника, чтобы создать огромные Знаки, вроде тех, какими утопил Константинополь. Но в этот раз они действовали очень медленно, практически незаметно для глаза. Во-первых, я хотел создать видимость естественного процесса, чтобы никто не заподозрил моей причастности. Во-вторых, в короне на тот момент было слишком мало эфира и мгновенного погружения не получилось бы. Из-за этого мне приходилось прилетать раз в год и подзаряжать Знаки.

Но результаты того стоили. Несколько раз сюда приплывали научные экспедиции, чтобы исследовать феномен. Но ни одна из них так и не разобралась в истинной причине опускания перешейка.

— Красиво, — вздохнул Сашка, встав рядом со мной.

Я кивнул — зрелище действительно завораживало. Протянул руку и достал из пространственного кармана корону. Закрыл глаза и надел её на голову.

Четверть часа ушло на подпитку основного контура и подновление рисунка. Но я не стал доводить работу до конца и разорвал транс.

— Надевай, — протянул я корону сыну.

— Я⁈ Пап, это же…

Ему было лет семь, когда он добрался до золотого венца в моём кабинете и решил поиграть в великого мага. Пострадавших не было только потому, что я успел прибежать из флигеля всего за три минуты. Зато в нескольких верстах от гасиенды появилось озеро, глубину которого мы так и не смогли измерить. Наказывать Сашку не пришлось — его несколько дней мутило так, что он даже вставать не мог. Зато правило, что нельзя прикасаться к незнакомым артефактам, он усвоил на отлично.

— Это золотой венец, самый мощный из известных мне wand’ов. И тебе пришла пора научиться им пользоваться.

Александр с опаской взял корону, будто я ему подсунул ядовитую змею. Несколько мгновений колебался, но затем решительно «короновал» сам себя. Дав ему время привыкнуть к новым ощущениям и «осмотреться», я тронул его за плечо и спросил:

— Саша, ты меня слышишь?

— Ммм… Да, пап.

— Всё в порядке? Тошноты нет?

— Не-а, — он улыбнулся с закрытыми глазами. — Тут здорово!

— Знаки под проливом видишь?

— Сейчас… Да, вижу.

— Найди связку между Тильдой и Циркумфлексом.

— Дай минуточку. Ага, вот они.

— Теперь «возьми» эфир и медленно обнови связи, те, что самые бледные.

— Три штуки?

— Правильно. Начинай.

Мне пришлось напрягать магическое зрение, чтобы разглядеть то же самое, что видит Сашка через корону.

— Первая хорошо, достаточно. Переходи к следующей.

Мы провозились с ним почти час, но в конце концов довели работу до конца. Пожалуй, Сашка справился ничуть не хуже меня. Так что в следующий раз он сам сможет слетать сюда и зарядить Знаки.

— Фу-у-ух! — Сашка стянул корону с головы и отдал мне. — Как говорит Смеющийся Медведь, тяжёленько, однако.

— Он много чего говорит, — я рассмеялся. — Особенно после камлания. Всё, улетаем отсюда. Не стоит показывать наш интерес к этому месту.

— На остров Пасхи?

— Ага, навестим нашего старого друга.

Сашка расплылся в улыбке.

— Давно мы к нему не летали. Года три уже?

— Почти четыре. Надеюсь, старый зануда закончил с обещанными расчётами.

* * *

Дирижаблю приходилось бороться с боковым ветром, и пять тысяч вёрст мы одолели только за четыре дня. Всё это время я читал, обсуждал с Сашкой деланную магию и разбирал приходящие эфирограммы. Увы, в пути меня настигла печальная новость: в Алеутском Успенском женском монастыре упокоилась с миром сестра Досифея. Под этим именем там долгие годы жила Елизавета Тараканова.

После той злополучной попытки переворота её задержали люди из Тайной экспедиции. Допросы, указ императрицы о пожизненном заключении, а затем маленькая камера в Петропавловской крепости.

Через два года Шешковский в письме упомянул Тараканову в том ключе, что вряд ли она долго проживёт. Условия заключения не слишком способствовали здоровью, к тому же у неё обнаружили чахотку.

Не скажу, что мне так уж было жаль её. Мы сами выбираем свою судьбу, и она знала, на что шла. Сомневаюсь, что в случае успеха переворота её противников ждала бы лучшая участь. Но за Елизавету неожиданно вступилась Таня. Пусть дурная, пусть мятежница, но она всё же была ей сестрой. И Таня уговорила меня поучаствовать в её судьбе.

Порталом я отправился