Нацистский геноцид славян и колониальные практики. Сборник статей - Егор Николаевич Яковлев
Кроме того, истребительная политика Гиммлера нашла поддержку не только в верхах, но и снизу: cо стороны рейхскомиссара Украины Эрика Коха, который демонстративно игнорировал указания своего формального начальника Розенберга. Такую вольность он мог себе позволить только в том случае, если имел основания рассчитывать на одобрение куда более высоких инстанций, чем министр восточных территорий. Кох, который одновременно занимал пост гауляйтера Восточной Пруссии, обладал широчайшими связями в нацистской элите, имел прямую связь с Борманом по линии НСДАП и числился на хорошем счету даже у самого Гитлера. Поэтому он принялся проводить ту линию, которая была угодна верховному политическому руководству, — и это была линия на истребление и подавление.
Согласно показаниям подсудимого Киевского процесса — гебитскомиссара Мелитополя Георга Хайниша, члена НСДАП с 1923 года, на одном из совещаний «Кох прямо сказал, что он принял твердое решение отправить на работу в Германию все трудоспособное население северных районов Украины, а остальное население этих районов уничтожить. Такая работа облегчит колонизацию Советской России… Лучше, сказал он, повесить на десять человек больше, чем одним меньше…» По убеждению рейхскомиссара, «„уничтожение наибольшего числа граждан Советской России может пойти только на пользу Германии, так как это ослабляет Россию“. Последние слова Коха, утверждал Хайниш, отражают линию Гитлера и его ставки»[42].
В общих чертах, по словам Хайниша, эта линия сводилась к следующему:
«Учитывая, что держать в повиновении русский народ будет весьма затруднительно, было приказано беспощадно применять репрессивные меры по отношению к гражданскому населению… Кроме того, нужно было ослабить силу народа путем уменьшения количества людей, то есть путем их истребления»[43].
Примером миниатюрного колониального проекта, в котором наблюдалось единство действий Коха и Гиммлера, служит расправа над мирными жителями региона Цумани в Волынских лесах. Рейхскомиссар Украины решил превратить эти места в собственные охотничьи угодья, где он также мог бы принимать высоких гостей из Берлина. Для этого требовалось выселить жителей нескольких десятков деревень. Но поскольку депортация представляла значительные трудности, крестьян просто уничтожили: подчиненные рейхсфюрера СС охотно отозвались на просьбу гражданских властей. Негодующий Розенберг, уставший от своеволия своего представителя, писал Гиммлеру: «Выселение началось в декабре 1942 года при лютых морозах… Но сотни людей в Цумани и окрестностях просто перестреляли, потому что они были „коммунистически настроены“! В последнее не верит ни один украинец, и даже немцы удивляются такому доводу, ведь в этом случае подобные казни должны были бы проводиться… одновременно и в других зараженных коммунистическими элементами районах. Зато во всей округе недвусмысленно утверждают, что этих людей пристрелили без всякого приговора потому, что количество подлежащих выселению оказалось слишком велико, чтобы переселить их за короткое время, и к тому же там, куда их переселяли, было недостаточно места. Сейчас район Цумани полностью обезлюдел»[44].
Розенберг попытался воспользоваться ситуацией, чтобы свалить надменного рейхскомиссара и усилить свои позиции. Однако Кох через голову шефа доложил Гитлеру иную версию событий: он представил Цумань в образе опасной партизанской зоны, кишевшей большевиками, которых полиция победила в тяжелой и героической борьбе. Гиммлер предсказуемо встал на сторону Коха, и опозоренный министр восточных территорий вынужден был извиняться. После этих событий политическое влияние Розенберга было окончательно сведено к минимуму.
Таким образом, хотя поселенческая колонизация «восточного пространства» и не зашла далеко в связи с событиями на фронте, она была отчетливо поставленной целью Третьего рейха, которой стремились достичь в том числе и политикой заблаговременного истребления местных жителей. Цуманский инцидент стал одним из ярких примеров массовых убийств, осуществленных при «расчистке» жизненного пространства для укоренения на нем новых хозяев.
«Рядовые палачи». Ганс Риц и Рейнгардт Рецлафф
Об установках на широкое истребление, шедших с самого верха, свидетельствовали и те подчиненные Гиммлера, которые, подобно Геллерфорту, занимали скромные позиции в силовом аппарате. Во время следствия, предшествовавшего Харьковскому процессу в декабре 1943 года, такие показания дал унтерштурмфюрер СС Ганс Риц — первый эсэсовец, осужденный за преступления во время Второй мировой войны.
Профессиональный юрист, выпускник Кёнигсбергского университета, он командовал ротой, приданной части зондеркоманды 4b, которая дислоцировалась в Таганроге. Риц был взят в плен при освобождении города в августе 1943 года. Он едва ли когда-то лично видел рейхсфюрера СС, однако прекрасно обрисовал репутацию, которую тот имел в силовом блоке. «Гиммлер — имперский руководитель СС — всегда восстает в Германии против „бумажных параграфов“ и хотел бы втиснуть все в рамки мировоззрения отдельных руководителей СС. Если в Германии Гиммлер маскировал нарушение существующих законов, то в России ему никакой маскировки не потребовалось. Гиммлер и его гестапо получили возможность поступать с русскими людьми по своим прихотям»[45]. О том, что это за «прихоти», Риц получал инструкции от командира тайлькоманды гауптштурмфюрера Вильгельма Экхардта, который в стенограмме показаний ошибочно назван Эккером.
«Примерно в июле 1943 года, когда я нес службу в качестве командира роты СС при таганрогском гестапо, шеф последнего капитан Эккер дал мне следующие указания: „Не следует быть мягким в отношении к гражданскому населению оккупированной территории России. Свои действия в этой области следует производить, все время помня о будущем германского народа. Чем меньше будет русских, тем лучше будет обеспечена будущая безопасность немцев“, — говорил капитан Эккер. В случае наличия подозрения об антигерманских настроениях лучше расстрелять больше русских, чем оставить в живых хотя бы одного из подозреваемых. От старых европейских понятий о праве следует на Востоке полностью отказаться. Ему, Эккеру, доподлинно известно, что такая установка является точкой зрения германского верховного командования, хотя об этом открыто и не говорится»[46].
Любопытно, что до прибытия в Таганрог Экхардт находился в Сталино, где участвовал в массовых убийствах гражданского населения. Таким образом, его воззрения не ограничивались
