Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв
Потом передал привет родным и знакомым уже осетин повзрослее, но не на много. За свою недлинную жизнь он уже успел натворить дел и находился в федеральном розыске — так мне сказали. Вообще, присутствие таких неоднозначных личностей — это нормально для коллектива на войне, тем более начинающего, который находится в стадии слаживания. Ну примерного, благородного и преуспевающего семьянина на военные действия трудно же подписать. На войну, как правило, идут пираты, интеллигенция отсиживается в тылу. Я всего лишь исключение.
На следующий день мы с Русским и Проверяющим, начальником штаба, а также с другими сопровождающими выехали в Пологи, то есть непосредственно на фронт. Пологи были наши, а вот Гуляйполе через двадцать километров, уже не наше. Точнее, пока не наше.
И много разговоров в машине как раз велось о проблемных кадрах.
— Ну почему он решил, что ракета именно в него должна попасть, я не понимаю!
Обсуждали поведение одного бойца, который внезапно запаниковал на посту, — ничто человеческое, слишком человеческое, и осетинам было не чуждо. Люди по-разному ведут себя на войне. И этого товарища пришлось отправить домой.
— У нас дисциплина хромает. Вот я говорю, надо копать, и чтобы они копали, я должен рядом с ними находиться. Как только ухожу, они копать не будут.
Русский с Проверяющим также обсуждали распиздяйство в рядах, которое свойственно всем людям, не обязательно осетинам или русским. Ну, может, южные народы в силу климата, который располагает к расслаблению, более к нему склонны, не суть. Проверяющий разумно рассчитывал на грядущую мобилизацию, которую вот-вот должны были объявить. Уже имелись инсайды, что это произойдёт. Ожидалось, что осетины пойдут в свои добровольческие подразделения, где процветает землячество. И тогда из них можно будет уже выбирать, чистя состав от негативных, разлагающих и разлагающихся элементов. А пока работали с теми, кто есть.
Пологи. В небольшой и пыльный городок Запорожской области пришли большие перемены. Дороги, как положено для украинской глубинки, плохие. Это постоянное явление. Из нового — из-за войны электричество в городе отсутствует, а вместе с ним вода, газ, отопление. Осетины организовали раздачу гуманитарных наборов. Местному населению они подвозили сахар, муку, гречку и другие продукты. И даже организовали горячее питание — разворачивали полевую кухню и кормили народ горячей кашей.
Пологи, естественно, обстреливались — в некоторых домах я заметил фанерки вместо окон. Возможно, даже наводили те, кто осетинскую кашу и ел. Вообще, обстановка, как и положено для прифронтового города, тревожная. Вот, иногда задумаешься, где же я, чёрт возьми, нахожусь.
В прошлый осетинский штаб прилетела ракета, поэтому перенесли его в другое место, в двухэтажный магазин сбежавшего бизнесмена. Там находился приличный подвал, где был организован склад оружия и зал заседаний.
— Здесь намного безопасней, — заметил Проверяющий, осматривая крепкие стены из бетонных блоков. У стен стояли ящики с боеприпасами и какой-то очень большой пулемёт — я и сейчас плохо разбираюсь в оружии.
— От хамерсов, может, не спасёт, но мы хамерсов не боимся. Они убили нашу собаку, но мы больше собак не держим, — опять загрустил по пёсику Русский.
У стен стояли также кресла и диван, откуда-то притащенные, в зале для заседаний посредине стоял большой овальный стол, а по окружности расставлены стулья с высокими спинками, обшитыми красным бархатом.
Вскоре стали собираться рыцари овального стола — командиры осетинских отрядов. У одного из пришедших, я обратил внимание, нашивка «Ёбаный колхоз», весьма примечательно. Там, на совещании, я и увидел впервые Алана — молодого осетинского воина.
Я плохо помню его лицо, а видео или фото с ним у меня нет — почему так получилось, расскажу дальше. Помню, что он русый, с короткой бородкой и «рачьими», как и у многих осетин, глазами. Говорил он, как и все осетины, немного в нос. Высокий, крепкий такой парень — память вырисовывает смутный силуэт.
А! Одет он в какое-то леопардовое хаки, или как эта расцветка называется? От бундесвера униформа, что ли. Вот это обмундирование запомнилось. Ещё когда ехали в Пологи, обсуждали Алана, он оставался за Русского, но никак не мог навести порядок в отряде. Слишком уж, как я понял, контингент достался маргинальный и распущенный. Алан нервничал и психовал, позже я заметил, что он сам немного неустойчив. Хотя на это, как выяснилось, были причины.
Проверяющий устроил строгий разнос командирам. Сказал им, что в случае злостного нарушения дисциплины никого не держим, всех выгонять. Скоро мобилизация, и отбоя от желающих не будет.
Потом решили нагрянуть с проверкой прямо на позиции. Поехали тем же составом, только вместе с Аланом.
— Я вот специально на постах не сказал, что мы едем, чтобы было понимание, что происходит.
Ехали мы степью. Ещё раньше я обратил внимание, что запорожская степь отличается он донбасской степи размерами. На Запорожье экстра-, гипер-степь, до горизонта можешь не увидеть ни одной лесополки. Я всмотрелся через окно вдаль и заприметил, что далеко, в районе соседнего населённого пункта вьётся чёрный дым пожара. Очевидно, прилёт. Война.
— А этот телефон на передовой достаёт. Я говорю, ты что делаешь! А он — да я только одну эсэмэску прочитаю. Ну не должно быть так! — возмущался Алан. Мы тряслись в буханке, которая везла нас по просёлочным и накатанным дорогам на позиции.
Осетинам выделили участок лесополосы в 4 километра перед Гуляйполем. Здесь была дыра во фронте, раньше через этот участок украинские ДРГ шастали как к себе домой. Край лесополки осетины заминировали, чтобы диверсанты не могли их обойти, а по самой лесополосе распределили наблюдательные пункты. На случай прорыва Алан организовал и вторую линию обороны, окопав небольшую возвышенность в поле. Вообще, у меня сразу сложилось положительное впечатление об Алане. По-моему, он был самым грамотным из всех присутствующих. Несмотря на молодость, у него имелся большой боевой опыт. Как выяснилось позже в разговоре, Алан воевал с 2014 года в известных донбасских подразделениях с известными донбасскими командирами. Я тут
