Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

оказался миномётчиком, командиром миномётного расчёта. Служить пошёл по контракту. Армейский стаж приличный, свыше десяти лет. Я же только с февраля 2022 года варился в зоне СВО, но для нас обоих уже не существовало иллюзий, что всё пошло далеко не так, как задумывалось. Предполагалось и ожидалось одно, а вышло очень по-русски непредсказуемо, и сейчас мы живём в хаосе войны. Обратной дороги нет, но тот, кто сможет лучше упорядочить этот хаос, тот выйдет победителем из тумана войны. Мы обсуждали проблемы армии, её забюрократизированность, коррумпированность армейского чиновничьего аппарата, недальновидность и ограниченность паркетных полковников и генералов, которые никогда не воевали, не умеют и не готовы воевать.

— …поэтому многие офицеры уходят в отставку и подписывают контракт с Вагнерами, потому что у них порядок… — рассказывал мой собеседник. Слава «музыкантов» только разгоралась.

Человеку пишущему, которым я являюсь, всегда важно выделить в человеке какую-нибудь характерную и запоминающуюся деталь. И в своём визави я её обнаружил.

— Конечно! Конечно! — говорил он постоянно, выражая своё согласие. Он часто использовал это слово, как утвердительную частицу. Мне это запомнилось.

Сошёл он ночью в Лисках. «Конечно…» Это значит, что он работал на более подвижном Луганском направлении. Мы наступали… Но осенью там произошёл обвал фронта, в том числе и из-за тех проблем, которые мы обсуждали тогда. «Конечно…»

Где сейчас этот миномётчик, что с ним — не знаю. Я даже имя его не запомнил. Точнее, я его записал, мы обменялись контактами, но вот, чёрт возьми, я потерял где-то эту запись.

…И оба сошли где-то под Таганрогом Среди бескрайних полей. И каждый пошёл своею дорогой, А поезд пошёл своей…

Так пел иноагент Макаревич. Кстати, можно не через Ростов заезжать за ленту, а через Таганрог. Это то же самое направление.

Мотор. Молодые и бешеные

Каждому из них, по-моему, и тридцати не было. Двадцать пять — двадцать шесть лет, что ли Мотору, их старшему. Пацаны вместе служили по контракту в Ингушетии. Когда началась СВО, просились на войну, писали рапорты, но их не отпускали. В итоге то ли ушли с контракта и приехали, то ли перевелись. В любом случае, у них получилось собраться вместе одной командой в полях Запорожья.

Для себя они выбрали новое оружие — миномёт, из них сформировали миномётное подразделение, которому был присвоен 3-й номер. Новый для себя инструмент они освоили в короткие строки. Действовали быстро и с задором, боеприпасов не жалели, из их трубы за сутки в среднем вылетало 100 мин. Вполне заслуженно их прозвали бешеными. Ну или они себя сами так прозвали. Третья Бешеная.

Хорошее название для какой-нибудь рок-группы. По сути они и вели себя как панки. Ряба из их команды ходил по позициям в норковой шапке, сверху — активные наушники. Посвящали присланных к ним мобилизованных через ритуал, с шомполом по заднице и выкриком «Мама, я миномётчик!». Воевали с озорством и дурачились на позициях. Запускали беспилот, чтобы он снимал, как они танцевали в окопах. Подростки, что с них взять. Мама, я миномётчик.

Они присылали нам видео их работы, и мы поучаствовали в их промоушене. Мы всегда так делаем. Потом они попросили помочь с беспилотником, а то у них «петушары увели» — дроновая и антидроновая борьба разгоралась, беспилотные летательные аппараты стали заполнять воздушное пространство зоны СВО. Ещё попросили комплекты зимней одежды на подразделение, шапки там, рукавицы тёплые, специальная военная операция затянулось уже до зимы.

Лишний мавик у нас был, а по поводу спецодежды мы с оператором Владом вступили в коллаборацию с гуманитарщиками из Ростова, с которыми познакомились через третьи руки. И так получилось, что русские люди, не будучи знакомы лично, стали оказывать друг другу помощь.

«Не ма за шо, — написала мне русская женщина с никнеймом Анастасия Добрая, — убейте всех свиней! А мы будем помогать».

Мотор заехал в Донецк за гуманитаркой под Новый год, он разрешил уйти в отпуск семейным из своего подразделения на праздники, и через месяц переписок мы встретились. Крупный такой парень среднего роста, молодой, как будто студент какого-нибудь техникума. Однако он уже был офицером, на ремне кобура с пистолетом. Мы посидели, пообщались. Оказалось, что они с Рябой жили в Сыктывкаре, выходит, земляки, я сам родился в Коми АССР. Отец у Мотора военный, его распределили в Сыктывкар, а потом офицерская семья переехала в Питер, и сейчас там он преподаёт в военном училище. Мотор передал через меня отцу диск с видео работы, я собирался тоже праздновать Новый год на «Большой земле».

С Мотором и его ребятами так и не удалось пока больше пересечься. Всё договаривались приехать к ним снять о них свой репортаж, да всё не срасталось, постоянно возникали какие-то накладки, а в Запорожье фронт стал очень неспокойным.

Мы поддерживали связь по «Телеграму». Через некоторое время наших миномётчиков подразъебали. Рябу затрёхсотило ответным прилётом, у него была открытая ЧМТ. Но он оклемался, весной снова был в строю. Потом «бешеные» стали осваивать уже «рапиру», освоили успешно и так же наносили ущерб неприятелю. Но и рапиру у них тоже разъебали через месяц — Мотор прислал видео последствия удара кассетным боеприпасом. Благо, все на момент прилёта находились в укрытии, и никто не пострадал.

Чем сейчас занимается, из чего стреляет эта команда молодых мушкетёров, не знаю. Вроде и Мотор, и Ряба, слава Богу, живы. Надо у Влада спросить, он поддерживает с ними связь.

Терек. Случайная встреча

Вообще, у меня, как у гуманитария, невоенного человека, до СВО было предубеждение, что морпехи воюют, ну, там, в прибрежных районах, максимум — где широкие реки. Доблестные морские пехотинцы плывут на кораблях, заходят с моря,