Где. Повесть о Второй карабахской войне - Коля Степанян
Закуриваю еще одну сигарету.
Тишина.
– Что ты хотел сказать? – оборачивается на меня Ато.
Какой же он, блять, хороший.
– Ничего, – отвечаю я.
– Говори давай, – раздраженно бросает Манч.
– Да я хотел сказать, что ожидал от себя большего. Я, конечно, не думал, что я пиздец что за Рэмбо. Но и то, что я так потеряюсь, тоже не предполагал.
– Да мы все вроде как потерялись, – устало произносит Дав.
– Особенно твоя рука, – улыбнувшись, говорит Манч. Он только закончил перевязывать руку Дава. Рана наконец закрыта.
Тишина. Продолжаю курить сигарету. Три затяжки спустя начинаю рассказ.
– Когда начали нас обстреливать сверху. Гранату тоже, наверное, бросили, я не совсем понял? Я помню, как Э. начал кричать позади какого-то куста: «Помогите! Помогите!» Помните Э.? Маленький такой худощавый парень. Темненький. Он кричал: «Я не могу ходить!» В тот момент, когда я услышал его голос, вот в тот самый момент я осознал, какой пиздец на самом деле происходит. Я смотрю в его сторону и не понимаю, что мне делать. Лезть туда под огонь? Как я его вытащу? Куда я его потащу? Пока я думал об этом обо всем, смотрю – Ато уже полез туда. Я ему кричу – ты что ебанутый?? Иди обратно!! А ему все равно, он пошел вытаскивать Э. И мне ничего не осталось делать, кроме как идти за Ато.
Потянул ко рту сигарету, сделал еще одну глубокую затяжку.
– Да я бы вообще, наверное, убежал, если честно, не будь вас там.
Тишина. Переводя взгляд с одного брата на другого, я думал, что, должно быть, моей любви только на них и хватило. За них я готов был умереть. За других – нет. Думать об этом было стыдно, а сказать вслух – тем более. Поэтому я промолчал. Бросив взгляд на Ато, я поражался его храбрости. Никогда бы не подумал, что за его детской, я бы даже сказал, нежной внешностью скрывается такая сила самопожертвования. Было тяжело осознавать, что, в отличие от меня, его любви хватило на всех. Я продолжил:
– Все школьное время я обожал один фильм, «В диких условиях» называется. Главный герой годами странствовал по Америке. Без денег. Очень долго мечтал о том, как буду сам так путешествовать. На двадцатилетие полетел в Израиль. Мне хватило пару дней, чтобы понять, что это все не про меня. Всего один вечер посидел с реальными путешественниками, посмотрел на них, послушал. Понял, что все мои мечты о странствиях – это они. Не я. И тут вот то же самое. Думал, что буду как Ато. А оказалось, что я трус.
Манч оскалил зубы и захихикал:
– Это исповедь?
– Заткнись, Арман, – рассерженно шикнул на Манча Ато. Я говорю дальше, не обращая внимания на их реплики:
– Потом еще Давид ко мне прибежал весь окровавленный, кричит: «Я ранен! Я ранен!» А мне откуда знать, что нужно делать в такой ситуации?
– Ну я потом к Манчу подбежал, он мне прижег рану ножом и перевязал носком, – медленно, сквозь зубы произнес Дав.
– Пиздец, – сказал я, закуривая еще одну сигарету.
– Может, ты не будешь курить так часто? У нас не бесконечные сигареты, – бросил мне Манч и подкрутил усы. Каждый из нас справлялся с нервами по-своему. Манч теребил усы, Давид раскачивался, Ато грыз ногти (мерзость). А я курил (немного) больше остальных.
– Отвали, – я огрызнулся. – А откуда ты такой смекалистый взялся?
– Я из Малатии, ахперс.
Все посмеялись. Даже Давид.
Малатия – район на окраине Еревана. Манч часто с любовью вспоминает это место. Говорит, что жизнь там, как ничто другое, тренирует находчивость.
– Этому всему нас должны были в армии обучать. И как воевать, и как оказывать первую помощь, – произнес Ато.
– Я три месяца служил и ничего, кроме строевого шага, не знаю. Стрелял один раз. Когда война началась, просил Давида показать мне, как целиться. Это нормально вообще? А Давид вообще месяц служил, – сказал я, потушил едва закуренную сигарету и положил обратно в пачку.
Повисло молчание.
– Помню, когда все началось, сзади меня стоял Дав, слева Ато, – начал вдруг Манч. – И тут рядом с моим лицом свист пули. Поворачиваю голову – там кусты ежевики. А у меня в руке бушлат. Бросаю на куст – продвигаюсь. Там стена была – скрылся за ней и кричу: «Коля! Ато! Даво!» Отстреливаюсь, чуть позже вижу: Дав, как-то странно себя обхватив руками, идет ко мне, понимаю, что он ранен. Подходит ко мне и такой: «АААААААААААА!»
Смеемся. Давид улыбается сквозь боль.
– Интересно почему! – прокомментировал Ато.
– Потом успокаивается и говорит: что-то рука болит. Показывает на левую – там кровь идет; он пока не понимает, что с правой гораздо серьезнее проблемы. А у меня миллион пар носков в карманах, ну три-четыре пары точно.
Улыбаюсь, представляя, как Манч распихивает по карманам миллион пар носков. Спрашиваю его:
– Брат. Почему?
Ато тут же картинно машет руками:
– Вот для этого случая!
– Пригодилось же! – добавляет сам Манч.
– Гигиена – самое важное, – подытоживает Дав.
– Когда в медпункт спустились. В части. Где мог стаскивал. Что-то полезное видел – кидал в карманы. Зря, что ли, столько нашили, – говорит Манч, показывая на многочисленные карманы армейских штанов.
– Я полукилограммовую консерву умудрился запихнуть в карман, – хихикая, похвастался Дав.
– На черный день! Тут, правда, каждый день черный… – мрачно подметил Ато.
– Короче, я пробую перевязать рану носком, но все равно сквозь носок кровь бьет. Аорта там или что, черт его знает. Вена, может, – пожал плечами Манч.
– Артерия, – поправил Давид.
– В общем, да. Кровь фонтаном бьет конкретно. Еще одним носком сверху закрываю. Все равно до конца не останавливается кровь. Думаю: ладно, черт с ним. Потом Дав говорит: «Чего-то я правую руку слабо чувствую». Смотрю – там круглая дыра в ней. Говорю: «Дав, на бастурму похоже, погоди-ка». – Дав смеется. – И в этот момент я пытаюсь понять, что делать. В итоге снимаю с автомата ремень – с одной стороны получается, с другой стороны слишком туго; бросаю автомат в сторону. Снимаю ремень со штанов. А штаны большие на мне, начинают падать, я снова взял носки! Перевязал как-то ими – идеально держались до конца. Ха-ха. И я в этот момент оглядываюсь, думаю, что делать. Кричу: «Коля! Артур!» Я думаю, должен быть командир. Керы, например. Помните его? Мобилизованный дядька один был. Смотрю по сторонам, пытаюсь его найти – вижу: он
