Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц
Ранее Пизон также упустил свой шанс и оказался прокрастинатором, каким Тацит представлял его с самого начала. В то время, когда заговор еще не был очевиден, а Сцевин всеми силами пытался защищаться перед Нероном от обвинений своего вольноотпущенника, по настоянию своих соратников Пизон должен был взять ситуацию в свои руки. Воодушевляющее выступление перед народом, а еще лучше в лагере преторианцев изменило бы ситуацию к лучшему, ведь заговорщиков было много! Да и другие присоединились бы, если бы услышали об этой акции, тем более что этот scaenicus (лицедей: так назван Нерон у Тацита в воображаемом обращении к Пизону), вероятно, был бы застигнут врасплох. Поскольку первые аресты, доносы с целью получения вознаграждения и пытки, казалось, были лишь вопросом времени, Пизону следовало бежать сломя голову на трибуну оратора и поставить на карту все[1281].
Пизон укрылся в своем доме. Он признал, что проиграл. Действительно, его имя упомянули первым в камере пыток, а чуть позже к его вилле подошел отряд солдат[1282]. Речь шла только о способе смерти. Пизон вскрыл себе вены. Чуть позже Плавтий Латеран был доставлен в Campus Esquilinus[1283], где обычно казнили только представителей низшего сословия и рабов, и зарезан Стацием Проксумом[1284]. Стаций был одним из преторианских трибунов, присоединившихся к заговору. Ветер быстро переменился.
Нерон наносит ответный удар
Расследование истоков заговора в дальнейшем набрало серьезные обороты. Вскоре стало ясно, что действовали не отдельные личности, а была предпринята настоящая попытка государственного переворота, в которой участвовало более четверти высшего командного состава преторианской гвардии. Осознание того, что преторианцы обратили свою службу по охране его персоны против него же, наверняка ужаснуло Нерона и вселило в него глубокую неуверенность в себе[1285]. Тацит создает впечатление, что император почувствовал себя загнанным в угол и отреагировал соответствующим образом: Нерон приказал арестовать в Риме и даже в соседних городах всех, кто хотя бы отдаленно контактировал с заговорщиками. Так поступает не только загнанный в угол правитель, но и типичный тиран[1286].
Однако некоторые свидетельства указывают на то, что Нерон соответствовал этому образу лишь частично. Многие из тех, кто действительно участвовал в попытке переворота, вместо смертной казни или принудительного самоубийства отделались ссылкой. Некоторые вообще избежали наказания. Среди них были всадники Антоний Натал и Церварий Прокул – они особенно охотно давали показания, и Нерон сдержал свое обещание помиловать их. Мать Лукана тоже выжила. Юний Галлион, брат Сенеки, также избежал судебного преследования, несмотря на то что один сенатор подверг его резкой критике. В иных случаях, если кто-то из родственников совершал преступление против императора, истребляли целые семьи: когда при Тиберии был казнен префект претория Сеян, всех его детей казнили вместе с ним (жена Сеяна покончила жизнь самоубийством)[1287]. Нерон к таким мерам не прибегал[1288].
Однако нет никаких сомнений, что ответные удары Нерона носили массовый характер, а среди жертв попадались и невиновные. Тацит называет несколько человек, которых Нерон при первой же возможности решил ликвидировать, хотя они не имели никакого отношения к заговору. В их числе был стоик Музоний Руф, сосланный на кикладский остров Ярос[1289]. Когда Нерон в 60 году отправил сенатора Рубеллия Плавта в Малую Азию (а затем приказал убить его там в 62 году), Музоний принял сторону Плавта[1290]. Совершенно неясно, какую роль играл философ в то время, но, вероятно, с тех пор он находился в своего рода черном списке, и теперь, в 65 году, Нерон воспользовался ситуацией, чтобы этот список сократить. К несчастью для Музония, в изгнании уже не было необходимости. Он продолжал свои исследования на Яросе и принимал учеников для обучения на острове, который и тогда был, и сейчас остается крайне негостеприимным[1291]. После возвращения Музония в Рим его самым известным учеником стал знаменитый и влиятельный стоик Эпиктет.
Больше не нашлось места в высшем обществе и консулу 65 года Вестину Аттику, бывшему другу Нерона. Вестин недавно женился на Статилии Мессалине, хотя прекрасно знал, что среди ее любовников был и Нерон, и теперь его убили в собственном доме по приказу императора[1292].
Свою лепту наверняка внесли и доброжелательные единомышленники, близкие к Нерону, такие как Тигеллин или вольноотпущенник Эпафродит. Впоследствии оба получили за свои заслуги высокие награды. Ornamenta triumphalia были вручены – сугубое оскорбление всего высшего сословия! – ненавистному Тигеллину, а также впервые упомянутому здесь Марку Кокцею Нерве, будущему императору (96–98), и Публию Петронию Турпилиану, бывшему консулу и наместнику Британии[1293]. Полководец был награжден ornamenta triumphalia за военные заслуги. Остальные прекрасно зарекомендовали себя в преследованиях, уличении в нелояльности и казнях римских аристократов.
Смерть во имя добра и зла
Из-за нескольких конкретных упоминаний своего имени заговорщиком Наталом Сенека также оказался в водовороте событий. Тацит ничего не пишет о причастности Сенеки к заговору, однако здесь он, вероятно, опирается на историка Фабия Рустика[1294]. Сенека, которым он восхищался, вряд ли стал бы играть заметную роль в компании злополучных заговорщиков после того, как они довели дело до крайней степени дилетантизма. Тем не менее некоторые косвенные данные свидетельствуют в пользу того, что Сенека был одним из заговорщиков; Кассий Дион называет его движущей силой заговора[1295]. Возможно, эта информация основана на слухах, упомянутых у Тацита, согласно которым преторианский трибун Субрий Флав и посвященные в заговор центурионы считали Сенеку преемником Пизона. Пизон якобы должен был сыграть важную роль в убийстве Нерона, а затем его самого должны были убить и заменить Сенекой. Мотив, по мнению Тацита, был такой: в глазах военных Пизон со своими музыкальными амбициями все же слишком напоминал ненавистного императора[1296]. Если эти планы хоть отчасти были реальны, то, конечно, воплотить их в жизнь без участия Сенеки было невозможно. На деле бывший наставник Нерона в момент кульминации заговора вернулся из своего убежища в Кампании, где провел много времени после ухода от Нерона три года назад. Сейчас он сидел в своем загородном поместье недалеко от столицы, всего лишь в нескольких километрах от императора, и напряженно ждал развития событий. Совпадение? Тот факт, что в заговоре участвовали племянник Сенеки Лукан и его
