Гюстав Курбе - Герстл Мак
В марте Курбе частично отомстил за снос своей статуи «Ловец форели», обратив внимание префекта департамента барона де Сандрана на нелепые действия местных властей. «Сейчас имеет место недопустимое калечение деревьев на Иль-Басс в Орнане; совершенно очевидно, калечение это происходит по приказу некомпетентных в таких вещах властей и осуществляется неумелыми рабочими, которых интересует только заготовка дров. Прошу Вас от имени жителей моего квартала положить конец подобному вандализму. Нужно сделать одно: обрезать сухие ветки, которые могут свалиться на голову прохожим, и сделать это должны обученные люди»[446].
Курбе был слишком болен и встревожен, чтобы много работать, хотя и написал картину «Бычок», уже упомянутую нами в связи с легендой о том, как жена владельца бычка привела художника в ярость, отмыв животное от грязи и навоза. Но ни одно из полотен, написанных художником за последние восемь лет жизни, не шло в сравнение с вещами его «золотой поры» — двух десятилетий между 1849 и 1869 годами. Он еще не был стариком — в 1874 году ему исполнилось всего пятьдесят четыре, — но его творческие силы явно шли на убыль. Война, бури Коммуны, пытка судом и тюрьмой пошатнули его здоровье. К тому же он слишком безрассудно прожигал свою жизнь. Помимо физического упадка у Курбе началось то, что можно назвать и упадком нравственным, о чем свидетельствует его неудачное решение прибегнуть к помощи учеников, иными словами, подмастерий, чтобы удовлетворить спрос на картины, которые он не мог выполнить в одиночку. Еще лет за пять до этого Курбе издевательски отверг бы такую мысль: каковы бы ни были его недостатки и слабости, как художник он всегда оставался безупречно честен. Но несчастья заставили его поступиться своими принципами: теперь он был готов всучить ничего не подозревающим: покупателям вместо подлинных «Курбе» вещи, лишь частично принадлежащие его кисти. Степень его участия в создании той или иной картины была различна. Некоторые работы 1873 года и последующих лет целиком написаны его рукой, на других ею сделана лишь подпись. Разумеется, у Курбе были превосходные предшественники: Рубенс и многие художники Возрождения возглавляли, так сказать, художественные фабрики, используя труд учеников, писавших задний план и второстепенные фигуры. Надо также признать, что в это время искушение стало для Курбе особенно сильным. Он потерял много денег и знал, что ему грозит неминуемая опасность потерять еще больше; он расстался с большей частью того, что имел, а ему страшно нужны были свободные средства для оплаты побега в Швейцарию, который был уже им задуман на случай, если ему действительно предъявят счет за восстановление колонны.
Курбе выбрал трех помощников — Марселя Ординера, сына его старого друга доктора, Жана Жака Корню и Керубино Пата. Это были не бесталанные люди, и когда Курбе умер, Марсель Ординер и Пата продолжали писать приличные пейзажи, напоминающие работы покойного мастера, но более слабые по рисунку и обычно более грязные по цвету. О дальнейшей карьере Корню, если она у него вообще была, известно мало. Молодой Ординер, как и Курбе, учился в семинарии и — опять-таки подобно Курбе — отправился в Париж с намерением изучать право. Подбадриваемый Курбе и с одобрения родителей, он решил стать художником. Пата был швейцарцем, уроженцем италоязычного кантона Тичино. Согласно Гро-Косту, к чьим сведениям всегда следует относиться критически, Пата в двенадцать лет убежал из своей альпийской деревни и отправился в Локарно, где его не приняли в художественную школу, потому что он не мог платить десять франков за обучение. Затем он нашел приют в монастыре, где был монахом его брат, и пробыл там три года, расписывая стены и потолок церкви. Хитрый, энергичный, остроумный, легкомысленный, быть может, не совсем достойный доверия, но искренне преданный Курбе, он скоро стал необходим художнику не только в качестве подмастерья, но и как секретарь, управляющий и доверенный слуга.
В сотрудничестве с этими тремя энергичными помощниками Курбе цинично, но с выгодой для себя погрузился в лихорадочную суету массового производства. За четыре дня они делали десять картин для американских коллекционеров; за полтора месяца — сорок. «У нас бесконечное множество заказов, — писал Курбе сестрам 26 апреля. — Надо сделать сотню полотен. Коммуна хочет превратить меня в миллионера… Мы уже изготовили штук двадцать, столько же предстоит написать. Пата и Корню на хорошем ходу; Марсель вернулся и, надеюсь, тоже возьмется за работу, потому что я плачу им с каждой картины, которую они подготавливают. Пата и Корню уже получили 1800 франков. А вот отец пусть не приезжает: он будет их расхолаживать и вмешиваться в то, что его не касается и чего он не понимает… пусть занимается своими делами. Зарабатываем мы 20 тысяч франков ежемесячно»[447].
Глава 30
Бегство
Двадцать четвертого мая 1873 года Тьер со своими министрами подал в отставку. На смену им пришли новое, преимущественно роялистское и бонапартистское правительство и новый президент Эдме Патрис Морис Мак-Магон, герцог Маджента, маршал Франции и бывший командующий версальской армией, свергнувшей Коммуну. Незадолго до падения правительства Тьера Национальному собранию была представлена смета на восстановление Вандомской колонны. 30 мая собрание утвердило эту смету с поправкой, внесенной новым кабинетом: поручить суду по гражданским делам уточнить общую стоимость восстановления и взыскать ее с Курбе.
Этот мстительный и несправедливый декрет был беспрецедентным актом: до сих пор ни один отдельный человек или группа людей не считались ответственными за ущерб, нанесенный общественной собственности во время восстания. Правительство платило за реставрацию особняка Тьера, двух павильонов разрушенного дворца Тюильри и других поврежденных зданий; муниципалитет Парижа направил счета за эти работы в Ратушу. И если уж отдельного гражданина хотели заставить расплатиться за Вандомскую колонну, не следовало забывать, что многие несли за нее более прямую ответственность, чем Курбе, который не был даже членом Коммуны, когда колонну решили снести. Зато он был видной фигурой, не бежал, как сделали многие его единомышленники, имел немало официальных и неофициальных врагов, и к тому же считалось, что он богат. Словом, он во всех отношениях подходил на роль жертвы.
Курбе удвоил усилия с целью предотвратить конфискацию своего состояния, особенно картин. Он распределил остатки личного имущества — кое-какую мебель и несколько картин, случайно оказавшихся в Орнане, — между Пата, Корню, доктором Ординером и доктором Блондоном, условившись, что вещи вернутся к нему, когда он получит возможность без опаски пользоваться ими. Он уполномочил
