Иосиф Бродский. Годы в СССР. Литературная биография - Глеб Морев

16

Причины, по которым советское государство настороженно, если не враждебно, относилось к заключению «международных» браков и, главное, к открываемым ими для советского гражданина возможностям, изложены в изданной для нужд сотрудников госбезопасности секретной монографии генерал-лейтенанта КГБ Алидина. Говоря о гражданах СССР, заключивших брак с иностранцем и выехавших по месту жительства супруга/супруги, Алидин пишет:

Оставаясь советскими гражданами, они пользуются определенным преимуществом в получении въездных виз в СССР, а по прибытии в Советский Союз не становятся на централизованный учет в ОВИР (как это имеет место в отношении иностранцев) и беспрепятственно и бесконтрольно выезжают в любые районы страны. <…>

Находясь в капиталистическом мире, политически неустойчивая часть советских граждан этой категории подпадает под влияние буржуазной пропаганды и после возвращения в СССР распространяет среди своего окружения чуждые нам идеи, восхваляет жизнь за рубежом, создает превратное представление о капиталистической действительности[998].

В изложенной Алидиным типологии стратегий «ухода» от потери гражданства была учтена и непосредственно логика Бродского:

В практике УКГБ встречаются факты, когда лица еврейской национальности во избежание утраты советского гражданства и возможности возвратиться в СССР прибегают к оформлению выезда на постоянное жительство [по частному каналу] не в Израиль, а в другие капиталистические страны[999].

Чекистов пугала бесконтрольность получивших возможность выезжать на Запад советских граждан за границей и – при их (временном) возвращении в СССР – отсутствие специально рассчитанных на эту категорию ограничений на родине:

Не исключено, что подобные действия в дальнейшем могут перерасти в систему и откроют спецслужбам противника возможность для засылки агентов в СССР по этому каналу. Это следует учитывать в чекистской работе, —

заключал Алидин[1000].

Понятным образом, все эти опасения многократно усиливались, когда речь шла о подобных Бродскому персонажах, которых КГБ рассматривал как политически неблагонадежных. В конкретном случае Бродского – Аншютц ситуация дополнительно осложнялась рядом связанных друг с другом внешних обстоятельств.

Решающими среди них были особенности семейной ситуации потенциальной невесты Бродского.

Кэрол Аншютц – одна из четырех дочерей Норберта Ли Аншютца (Norbert Lee Anschuetz; 1915–2003)[1001]. В период ее стажировки в Ленинграде он занимал пост представителя «Ситибанка» в Нью-Йорке по международным связям. Тем не менее отнюдь не его заметное положение в интернациональном бизнес-сообществе (в дальнейшем он станет вице-президентом «Ситибанка», а с 1984 года – президентом Trans World Transactions, Inc.) явилось фактором, сыгравшим определяющую роль в истории несостоявшегося замужества дочери. Подполковник армии США, с 1946 по 1968 год Норберт Аншютц был сотрудником Госдепартамента США, сделав в этом учреждении выдающуюся карьеру. Став офицером 1-го класса в 40 лет, в возрасте 55 лет он ушел в отставку с позиции второго человека (minister-counselor) в одном из важнейших американских посольств – в Греции, где работал с 1964 года (в 1967-м он стал почетным гражданином Афин). В начале 1950-х Аншютц работал в Греции, потом был переведен в Юго-Восточную Азию (1954–1956), затем в Египет (1956–1962). Во время Карибского кризиса работал заместителем посла США в Париже (1962–1964). В обширном интервью, которое Аншютц дал в начале 1990-х в рамках проекта по устной истории американской дипломатии, он подробно рассказывает о своей службе[1002]. Для нас тут существенно одно: с конца 1940-х годов Норберт Аншютц был активно вовлечен в деятельность по противостоянию СССР и советскому влиянию. Аншютц был высокопоставленным сотрудником Государственного департамента, но дополнительное понимание специфики его службы дает такое, например, признание интервьюеру: «На протяжении всей моей карьеры я имел отличные отношения с ЦРУ и его представителями». Для того чтобы был ясен уровень коммуникаций Аншютца, приведем фрагмент, касающийся его перехода из Госдепартамента в «Ситибанк»:

<…> я встретил Джорджа Мура, главу «Ситибанка» <…> и провел с ним уикенд на яхте [президента Египта] Насера. <…> Я помню, что был в Новом Орлеане, когда моя жена позвонила и сказала: «[миллиардер Аристотель] Онассис хочет, чтобы ты ему позвонил». Я позвонил, и он сказал мне: «Свяжись с Джорджем Муром, он хочет дать тебе работу».

Вне всякого сомнения, советские спецслужбы, узнав о матримониальных планах Бродского и Кэрол Аншютц, немедленно получили самое ясное представление о том, кто может стать тестем такого проблемного для них персонажа, как Иосиф Бродский.

Вторым фактором, сужавшим для КГБ набор способов воспрепятствовать заключению брака Бродского и Аншютц, было обстоятельство времени – 22–30 мая 1972 года должен был состояться официальный визит в СССР президента США Ричарда Никсона, которому советские власти придавали большое значение[1003]. В этих условиях попытки прибегнуть к традиционным для КГБ способам обструкции по отношению к планам Бродского и Аншютц – затягиванию процесса оформления брака (пользуясь тем, что срок пребывания Аншютц в СССР ограничен), аннуляции въездной визы Аншютц, отказа в регистрации под каким-либо технически-бюрократическим предлогом – были, учитывая высокое социальное положение отца невесты, чреваты международным скандалом в самое неподходящее время.

Но и допустить получение Бродским такой уникальной привилегии, как свободный выезд с возможностью возвращения в СССР, распространяющейся в условиях тоталитаризма исключительно на граждан, в чьей лояльности власти уверены[1004], КГБ не мог.

К середине апреля 1972 года в Москве было найдено решение.

17

В ситуации недоступности архивов органов госбезопасности, вынесших вердикт о нежелательности дальнейшего пребывания Бродского в Советском Союзе, единственным косвенным документальным свидетельством, касающимся инициаторов выезда поэта из СССР, является мемуарный рассказ Евгения Евтушенко о встрече с начальником Пятого управления КГБ Ф. Д. Бобковым.

29 апреля Томас Венцлова, находясь в Москве, записал в дневник:

…Эра [Коробова] встретила Рейна. Тот вчера видел Евтушенко, только что вернувшегося из Америки (таможенники раздели его догола и шмонали, как [польского писателя Виктора] Ворошильского[1005]). Евт.<ушенко > заявил: «Дела Бродского в порядке – он сможет уехать»[1006].

Узнав о распространяемой Евгением Рейном со слов Евтушенко информации, Бродский, ожидавший вместе с Аншютц ответа из ленинградского ЗАГСа с новой датой регистрации брака, счел все это нелепыми слухами. 1 мая Венцлова позвонил Бродскому в Ленинград и пытался конспиративно изложить рассказ Рейна.

Услышав мои намеки, он расхохотался: «У меня нет никаких дел, и поэтому они не могут быть в порядке. Сижу и честно зарабатываю свою пайку, переводя рабби Тагора – дерьмо отменное». Рейн, конечно, мог и приврать. Евтушенко – тоже, —

заключает Венцлова[1007].

Однако информация, переданная Рейном, была правдива.

В начале 1972 года Евтушенко по рекомендации СП СССР, поддержанной Отделом культуры ЦК КПСС, был в длительной поездке по США. 3 февраля