Тюремный дневник. 5 лет спустя - Мария Валерьевна Бутина
Следующим утром, когда подали завтрак, я заметила, что под зеленую униформу Калифа все-таки надела штаны и кофту, но лишь про себя с облегчением выдохнула, ничего не сказав.
После завтрака она подошла ко мне, когда я, как всегда, вязала в кресле шерстяное одеяло для дома малышки, напевая под нос какой-то русский романс про любовь.
– Слышь, ты, – тихо, чтобы никто не слышал, обратилась она ко мне. – Спасибо, короче. Так реально теплей.
– Пожалуйста, – улыбнулась я. – Меня Мария зовут. Как тебя, я уже знаю. Скоро? – кивнула я на ее живот.
– Ага, – улыбнулась Калифа. – Это мой второй, пацан будет.
– Понятно. Как назвать придумала? – полюбопытствовала я, стараясь поддержать разговор, чтобы не спугнуть только-только раскрывшуюся мне девушку.
– Не-а, – помотала головой она.
– Кушать хочешь? – приветливо спросила я. – Малыш наверняка требует что-нибудь повкусней тюремной баланды. Моей маме, например, когда она носила меня, постоянно хотелось хурмы. Я ее и сейчас обожаю.
– Сладкого б, – вздохнула Калифа. – Но где ж тут найдешь. Денег у меня все равно нет.
– Сейчас, погодь, – я отложила вязание в сторону и пошла в свою камеру. В моих запасах была пара карамелек и упаковка заварной лапши. – На, возьми. Я все равно это не ем.
– Ну и на фига тебе это надо? – удивилась Калифа, не осмеливаясь принять подарок.
– Это не тебе, Калифа, – улыбнулась я, настойчиво протягивая ей еду, – это малышу, помнишь? Девчонки мне в свое время дали, когда мне было нечего есть, так что это, скажем, по-христиански.
– А я мусульманка, – гордо ответила Калифа, скрестив руки на груди над животом.
– Ну и какая разница, – сказала я, – значит, будет по-мусульмански. Бери, давай. Хватит вредничать. Ты ж по возрасту как моя сестра. У меня еще есть лишняя чашка, надо?
После этих слов Калифа протянула свои длинные худенькие черные руки, взяла конфеты и лапшу и быстро удалилась с ними в камеру.
Вечером она с гордостью проследовала к микроволновой печи, разогрела воду в желтой пластиковой чашке, погрузила туда лапшу и уселась гипнотизировать еду, ожидая, пока она заварится. Я сидела за столом и читала недавно принесенную мне отцом Виктором книгу Михаила Лермонтова «Герой нашего времени» на русском языке.
– Бутина, – позвала меня Калифа через стол, уже успев набить рот лапшой. – А что ты читаешь?
– А ты уже и фамилию мою знаешь, – улыбнулась я. – Это Михаил Лермонтов, известный русский писатель.
– А про что он писал? – полюбопытствовала Калифа.
– Да про все – много про любовь и философию жизни, – ответила я.
– Угу, – продолжая хлебать горячую похлебку, согласилась она. – Про философию и про любовь мне тоже нравится читать. Как ты сказала зовут твоего писателя?
– Ми-ха-ил, – по слогам повторила я.
– Вот клево, – рассмеялась она, – назову своего сына в честь известного русского писателя. «Михаил» мне нравится. Только пусть будет не Майкл – это как-то обычно, а Михаил – совсем другое дело! Спасибо, бро!
День рождения
«Итак, мне 30», – написала я в своем дневнике. В этот день я твердо решила быть счастливой. Просто из вредности. Всем чертям назло. Если и есть день для счастья, то он – сегодня.
Ранним утром щелкнула дверь – пора было выходить за подносом с завтраком. Стоило мне открыть дверь, как ко мне подлетела моя чернокожая мадонна Калифа: «Хэппи Бездей Ту Ю»! И она принялась прыгать и танцевать вокруг меня, придерживая одной рукой свой огромный животик.
– Я тебе подарок приготовила, Бутина, – и она сунула мне в руки самодельную открытку. – Смотри-смотри, там бриллианты!
Открытка была свернутым пополам листом обычной бумаги из блокнота, на которой по-детски неумело было выведено: «С Днем Раждения, Мария!», а надпись окружали те самые бриллианты: Калифа раздробила о бетонный пол маленькие разноцветные карамельки, которые я дала ей накануне, и налепила кусочки зубной пастой. На свету они действительно выглядели россыпью драгоценных камней. Держа открытку в руках, я чуть не плакала. Это были самые драгоценные бриллианты, которые мне когда-либо дарили.
– Бутина, с днем рождения! – окружили меня остальные девочки. Хелен протянула мне еще одну открытку, воистину предмет искусства. На свернутом пополам листе была натянута розовая веревочка из вязальной пряжи, а на нее нанизаны маленькие треугольнички-флажочки с буквами поздравления. Каждый флажок был тщательно раскрашен цветными карандашами.
«Мария! – прочла я, раскрыв открытку. – Счастливого 30-летия! Мы очень сожалеем, что этот день рождения ты отметишь здесь, в тюрьме, но мы очень рады, что проведем его тут с тобой! Ты такая сильная и замечательная женщина, мы благодарны Богу, что он свел нас с тобой. Ты для нас всех – пример мужества, щедрости, верности, смирения и любви. Этот список можно продолжать бесконечно. Спасибо тебе за твою безграничную доброту! Мы верим, что тебя ждет великое будущее!»
Внизу стояли подписи каждой из девочек.
– А вечером тебя ждет сюрприз, – хитро улыбнулась Кассандра. – Не спрашивай, все равно не скажу!
– Спасибо, мои дорогие, – от счастья плакала я. – А теперь заниматься! – добавила я, вытерев слезы.
– Мы думали, что ты не будешь вести тренировку в день рождения, – удивились девушки из моей утренней фитнес-группы.
– Размечтались, – рассмеялась я. – По местам!
Спустя час уставшие девчонки расползись по камерам, а я отправилась звонить родителям. По нашей семейной традиции поздравлять именинника положено ранним утром. Конечно, у них был уже вечер, но это – мелочи. Я услышала родные и любимые голоса мамы, папы, бабушки и, конечно, сестренки. Не успела я договорить, как за мной пришел надзиратель – ко мне посетители. В это время это могли быть только российские консулы: «Боже мой! Они не забыли!»
На первом этаже в кабинете для свиданий меня действительно ждали двое мужчин, но на этот раз не в строгих серых костюмах, а обычных свитерах и джинсах.
– А вы-то чего здесь? – как и в нашу первую встречу, обронила я, улыбнувшись родным лицам, – у вас же выходной?
– А у вас, Мария, день рождения, – улыбнулся мне российский консул Максим Гончаров. – Мы с подарком от Посольства Российской Федерации!
Максим протянул мне красивую открытку с рисунком здания посольства России на обложке. Внутри были напечатаны теплые и искренние пожелания здоровья и крепости духа, подписанные аккуратной подписью российского посла Анатолия Ивановича Антонова. Этот драгоценный клочок бумаги – единственное, что могли принести консулы. Любые передачи в американских тюрьмах запрещены, исключение – только религиозные книги, который может принести духовник и оставить тюремному капеллану, а дальше – на его усмотрение.
